[Орден Гусу Лань]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Орден Гусу Лань]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Yunmeng Jiang: драма/ангст/хоррор. Пост 1

[Yunmeng Jiang]

Название: Не открывай глаза
Автор:  Yunmeng Jiang
Форма: арт
Персонажи: Цзян Чэн, Вэй Усянь
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G

Название: Ты как?
Автор:  Yunmeng Jiang
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Цзян Чэн, Вэй Усянь
Категория: джен
Жанр: драма, капля хоррора
Рейтинг: G
Примечание/Предупреждения: До Безночного оставался день пути...

Название: Ради него
Автор:  Yunmeng Jiang
Бета:  Yunmeng Jiang
Пейринг/персонажи: Цзян Яньли, Цзинь Цзысюань
Тип: джен, пре-гет
Рейтинг: G
Жанр: драма, ангст
Размер: мини, 1370 слов
Саммари: Иногда мы вдруг ясно видим свое будущее, и ничто не в силах отнять у нас мечту.

Погода стояла самая лучшая — тихая и нежная. Цзян Яньли любила начало лета, когда злые ветры утихали, а пронизывающий холод, который приходил с озер, таял под лучами солнца. А те еще ласкали, а не жалили.

Цзян Яньли знала, что никогда теперь не разлюбит это время года, потому что в первые его дни в Юньмэн приехали глава ордена Цзинь с женой и сыном.

Цзян Яньли с отцом, матерью и братьями вышла встречать их. Светло-голубое небо словно падало в воду и разбивалось на множество кусочков, когда лодки разрезали носами воду. Солнечные лучи сверкали в воде, и солнечные блики дрожали на днище и бортах лодки.

Паруса сверкали золотой вышивкой, наряды гостей переливались золотым. Цзян Яньли стояла между матерью и отцом и пыталась вспомнить лицо Цзинь Цзысюаня. Она видела его несколько раз, когда они были маленькими, а пару лет назад он даже гостил в Юньмэне, но они не особенно общались.

Да и братья с ним не ладили. Сейчас А-Чэн и А-Сянь шептались о чем-то у нее за спиной, и она разобрала тихое: «Павлин…», «Что ему опять тут надо», «Перестань ты, это же сватовство, серьезное дело».

Цзян Яньли улыбнулась. Она чувствовала себя странно с самого утра, а может, и раньше. Они виделись год назад, но только сейчас она вдруг поняла, что думала о нем все это время.

Маленький мальчик. Таким он был в их первую встречу. Но когда лодки причалили, когда отец и Цзинь Гуаншань поклонились друг другу — отец чуть ниже, — Цзян Яньли вскинула взгляд и увидела его.

Всего миг он смотрел ей в глаза, а потом улыбнулся, и в его глазах словно вспыхнул свет. Цзян Яньли опустила голову.

Мужчины пошли вперед. Цзинь Гуаншань шел не спеша, расправив плечи и высоко задрав подбородок. Он говорил громко и четко выговаривал слова, слегка растягивая гласные. Отец только отвечал ему тихим, мягким голосом.

Мама и госпожа Цзинь переговаривались, едва не соприкасаясь рукавами. Цзян Яньли не слушала, о чем они говорят, она искоса, не поднимая головы высоко, поглядывала на Цзинь Цзысюаня.

Теплый ветерок трепал его волосы, и Цзинь Цзысюань то и дело проводил по лбу ладонью, чтобы убрать волоски, щекотавшие щеки и губы.

Цзян Яньли подумала, что гораздо лучше убрала бы их.

Цзинь Цзысюань не смотрел на нее.

За столом все ждали чудесную утку, закусывали маринованными овощами, бульоном, в который кидали пельмени, тонкие кусочки баранины и рыбные шарики. Потом палочками доставали их и ели.

Цзинь Гуаншань и отец пили крепкую настойку из маленьких пиал, и глава ордена Цзинь говорил все громче. Цзинь Цзысюань хмурился и гонял по тарелке маринованный огурчик.

А-Чэн то и дело поджимал губы, А-Сянь зевал и крутил головой, а иногда вдруг вытягивался в струнку и вроде как слушал громкие речи главы клана Цзинь. Тот рассказывал что-то про удачный торговый сезон, и большую прибыль, и новые артефакты, и, конечно, успехи сына.

Цзян Яньли быстро надоело его слушать. Цзинь Цзысюань прикрыл рот рукой, зевнул, и она украдкой улыбнулась. На ветру звенели колокольчики, во внутреннем саду пели бамбуковые стебли. Этот день она запомнит навсегда.

Залитый солнцем зал, родители, братья — и он в золотом одеянии. На миг Цзян Яньли будто открылось будущее, когда она взглянула на Цзинь Цзысюаня. Туман развеялся, и она узнала, что станет его женой и матерью его сына.

Никогда и ни в чем она не была столь уверена, но все же сказала себе — не стоит мечтать о журавле в небе. Он ведь даже не смотрит на меня. Кто знает, что будет впереди. Больше всего она не хотела стать ему в тягость, не хотела навязать ему свои чувства, а потом всю жизнь видеть равнодушие.

Потому она глубоко вдохнула и разрешила мыслям и мечтам плыть мимо, проводила их взглядом, словно облака на небе.

Обед длился и длился. Цзян Яньли уже не ела, теребила заколку на ханьфу. Слушала колокольчики, плеск воды, вдыхала запах жареной утки. И иногда бросала взгляд на Цзинь Цзысюаня.

Тот все смотрел перед собой, высоко задирал подбородок, прямо как отец, поджимал губы, но Цзян Яньли видела, что ему — как и ей — обед тоже в тягость. Она сжала заколку между пальцами, чтобы почувствовать, как металлические лапки жука впиваются в подушечки ее пальцев, и та вдруг расстегнулась.

Цзян Яньли едва не вскрикнула. На коже выступила круглая красная капля — словно ягода на снегу, и Цзян Яньли наклонилась и коснулась ее губами и языком.

И заметила, что Цзинь Цзысюань смотрит.

До конца обеда она сидела, оцепенев, заколка так и осталась расстегнутой, а Цзян Яньли рассеянно теребила рукава, пачкая их кровью. В груди разворачивалось и разбухало незнакомое и удушающее, билось и грохотало.

Ей было дурно. Когда наконец отец и Цзинь Гуаншань решили уединиться и обсудить дела орденов, Цзян Яньли поднялась первой.

Ей не хотелось, чтобы мама успела ее остановить. Ватные ноги едва держали, и по террасе и галерее Цзян Яньли шла очень медленно. Пахло стоялой водой, водорослями, супом и горячим деревом. Запах Юньмэна.

Она остановилась.

В животе вдруг заворочался страх, растекся до самого горла. Цзян Яньли попробовала застегнуть заколку. Раз, другой, третий. Пальцы ее не слушались.

— Дева Цзян, — услышала она.

Губы задрожали. Ей не хотелось, чтобы Цзинь Цзысюань видел ее сейчас, но убегать было уже поздно. Он подошел к ней — подбородок высоко поднят, одежды поблескивают на солнце.

Молча протянул руки к ее ханьфу и застегнул заколку.

Цзян Яньли боялась поднять на него глаза. Так они и стояли друг против друга, окутанные запахами озера, теплого ветра, шорохами бумажных фонарей и звоном серебряных колокольчиков.

Они были вдвоем. И никого вокруг на сто ли.

Она все же подняла глаза, вновь столкнувшись взглядом с Цзинь Цзысюанем, и тот тихо выдохнул. Цзян Яньли не могла ничего поделать с собой — просто смотрела. Розоватое солнце чуть касалось лучами его волос. Его щеки и мочки ушей тоже как будто порозовели.

Совсем близко раздался голос А-Сяня: «Да где же она?! Шицзе!».

Цзян Яньли будто проснулась. Поклонилась Цзысюаню, тот поклонился ей, и, как по команде, они развернулись и пошли в разные стороны.

Солнце медленно сползало в озеро, словно опускалось прямо в раскрытые цветы лотосов. Горы темнели, только небо еще сияло. Тьма поднималась из воды, медленно захватывала землю, и Цзян Яньли знала, что совсем скоро она доберется и до небес.

Она легла в постель в обычное время, но уснуть так и не смогла. Выдавливала кровь из ранки и слизывала ее. Тело горело.

Правда ли то, что она видела? Таково ли ее будущее, или она просто хочет так думать?

До рассвета Цзян Яньли так и не уснула. Как только солнце взошло, она расчесала и уложила волосы, переоделась и вышла в сад. После ночи роса выпала повсюду, огромные листы лотосов все покрылись каплями, а на террасе в лужицах резвились птицы

Цзян Яньли вспомнила, как смотрел на нее Цзинь Цзысюань, когда она слизывала кровь, вспомнила, как он застегнул ее заколку, и восторг и жалость к себе захватили ее. Она закрыла лицо ладонями и заплакала.

***

Солнечные блики метались по днищу и бортам лодок. Глава ордена Цзинь с сыном и женой, а также их многочисленная свита отбывали в Ланьлин. Лодки качались на воде, весла разбивали кусочки неба, упавшего в воду. Паруса наполнялись ветром.

Госпожа Юй стояла на самом краю причала и смотрела им вслед. Потом положила ладонь на плечо дочери и сжала пальцы. Цзян Яньли тоже смотрела на лодки, но тот, кого она ждала, так и не вышел.

Госпожа Юй взглянула на дочь. Выгодный союз, подумала она. Богатый клан. А все остальное не важно.

Цзян Яньли поджала губы, словно решалась на что-то. Госпожа Юй разжала пальцы — она вдруг увидела себя, стоявшую у ворот, такую же юную и глупую, смотревшую вслед паланкину, на котором уезжал ее будущий муж. Она уже любила его и душой, и телом, и весь вечер ловила его взгляды, в которых ей виделся ответный огонь.

Она хотела родить ему детей, хотела быть верной женой. Она мечтала, чтобы невоспитанная дрянная шлюха исчезла из его жизни навсегда, и она, дева Юй, заняла ее место.

Все вышло не так. Возможно, мольбы и молитвы убили Цансэ саньжэнь, но сердце мужа умерло вместе с ней.

Госпожа Юй обняла дочь за плечи и прогнала воспоминания.

А Цзян Яньли смотрела, как лодки уплывали все дальше, в зеленоватую тень нависающих гор, и ее сердце уплывало вместе с ними.

Навсегда.

Она не произнесла ни звука, но голос в ее голове кричал ему в спину: я буду любить тебя всегда.

Как и многие другие сегодня и потом, в туманных горах и в залитых солнцем садах, она давала обещание любить его, умереть для него, жить ради него, ждать его во чтобы то ни стало.

Название: Не снимая одежд, не развязывая поясов
Автор:  Yunmeng Jiang
Бета:  Yunmeng Jiang
Пейринг/персонажи: Цзян Чэн/dark!Вэй Усянь
Тип: слэш
Рейтинг: NC-17
Жанр: драма, ангст, PWP, дарк
Размер: мини, ~4200 слов
Саммари: Цзян Чэна до сих пор бьёт мелкой дрожью от того, что они сделали с Вэнь Чао и Вэнь Чжулю. И ещё от того, кем — или чем — стал теперь Вэй Ин.
Дисклеймер: персонажи принадлежат Мосян Тунсю
Предупреждения: отклонения от канона, AU, OOC, характерная для канона жестокость, насилие, упоминания убийств и пыток, жёсткий секс, angry sex.
Автора вдохновили фаноны из 31 треда, но он, по сравнению с анонами, очень фиалочный, так что траха на трупах ВЧ и ВЧЛ не будет =(

Цзян Чэн спускается вниз, доходит до двери и так сильно толкает её, что хлипкая створка не выдерживает и отваливается.

Ночной воздух пахнет сухой травой и забродившими фруктами. Во дворе почтовой станции растёт большое абрикосовое дерево, и земля под ним усыпана паданцами. Их давно никто не собирал, станция заброшена.

Когда Цзян Чэн с Лань Ванцзи пришли сюда, стояла мёртвая тишина, только осы и мухи кружили над лопнувшими плодами. С наступлением темноты гудение прекратилось, но сладковатый гнилостный запах стал сильнее. От него к горлу подступает тошнота, и Цзян Чэн закрывает нос тыльной стороной ладони.

Запах от рук ещё хуже. Они пахнут кровью, смертью и обугленной плотью.

Цзян Чэн осматривается, а потом зовёт:
— Лань Ванцзи! Второй молодой господин Лань…

В ответ ни звука, только назойливое стрекотание насекомых в траве.

Должно быть, после стычки с Вэй Ином Лань Ванцзи не стал их дожидаться, да и выставили они его за дверь не очень вежливо. И у него точно есть дела поважнее, чем стоять на пыльном дворе и слушать крики Вэнь Чао. Вэнь Чжулю не кричал, хотя Цзян Чэн очень хотел его заставить.

Он слишком хорошо помнил, как Вэнь Чжулю склонился над ним в главном зале Пристани Лотоса и как посмотрел — устало и равнодушно.

— Будь осторожен, — раздался голос Вэнь Чао, — он не должен умереть.

Где-то рядом дребезжал смех Ван Линцзяо.

— Я всегда осторожен, господин, — ответил Вэнь Чжулю, рассматривая распластанного на полу Цзян Чэна, как тушу, которую предстояло разделать.
— Всегда? — взвизгнула Ван Линцзяо совсем близко, над головой. — Вэнь Чжулю, это ты убил главу Цзян и Пурпурную Паучиху! Мой господин мог бы доставить их в Знойный дворец — вот было бы зрелище и наука остальным. А теперь мы вынуждены довольствоваться наследником!
— Я выполнял ваши приказы, госпожа.
— Разве ты не понимал, что я была напугана?! Я всего лишь слабая женщина, а ты должен был…
— Хватит! — снова послышался голос Вэнь Чао. — Надоели оба. Вэнь Чжулю, заканчивай с ним!

Вэнь Чжулю положил руку на живот Цзян Чэна скупым, обыденным жестом.

Цзян Чэн помнит, как извивался под его рукой и пытался вырваться, так что магические оковы на запястьях и щиколотках оставили ожоги даже сквозь одежду, но боль он почти не помнит. Она была настолько сильной, что на несколько секунд он потерял сознание. Когда очнулся, то первое, что почувствовал, — вкус жжёного во рту, неимоверно горький, резкий, тошнотворный. И он знал, что другие этого запаха не чувствуют — только он, потому что золотое ядро сгорело внутри него. А когда он открыл глаза, то увидел всё то же безмолвное и равнодушное лицо Вэнь Чжулю.

Сегодня Цзян Чэн наслаждался тем, как уродовала и полосовала это лицо боль. Боль и ещё ужас — когда мёртвое дитя костлявыми пальцами вырвало золотое ядро Вэнь Чжулю из даньтяня. Мгновение ребёнок держал ядро в маленьком окровавленном кулаке, а потом жидкий огонь брызнул меж пальцев и растаял.

В этот момент Цзян Чэн поднял глаза на Вэй Ина и не смог их отвести. Вэнь Чжулю корчился у их ног от боли, а они смотрели друг на друга. Тёмный взгляд Вэй Ина был почти умиротворённым в своей беспредельной жестокости, и Цзян Чэну казалось, что это отражение его собственного взгляда и такого же безумного упоения местью.

Цзян Чэна до сих пор бьёт мелкой дрожью от того, что они с Вэй Ином сделали. И ещё от того, кем — или чем — стал теперь Вэй Ин.

Когда всё было закончено, Вэй Ин остался там.

— Они ещё не насытились, — сказал он, указав на мёртвое дитя и девушку в красном.

Цзян Чэн не знает, сколько он уже стоит на улице, пьяный от крови, пока что-то там, наверху, насыщается.

Он оборачивается, когда слышит позади скрип ступеней и стук шагов. Вэй Ин стоит в середине комнаты и жадно пьёт. Неровный свет масляных ламп отбрасывает на его лицо яркие блики, но не в силах разогнать тьму, которая словно следует за Вэй Ином.

Вэй Ин отнимает тыкву-горлянку от губ и протягивает Цзян Чэну: «Будешь?»

Цзян Чэн берёт и жадно пьёт, только сейчас поняв, что мучился жаждой все это время.

Вэй Ин садится на край стола и наблюдает за Цзян Чэном. С того момента, как они обнялись сегодня, Вэй Ин смотрит. Смотрит не так как раньше, безотрывно, долго, и есть в его взгляде и угроза, и что-то бесстыдное.

— Ты так и не сказал… — начинает Цзян Чэн и останавливается, потому что рядом с Вэй Ином снова появляется красная ведьма.

Он возникает из ниоткуда, словно выступает из тени на свет, но Цзян Чэн готов поклясться — только что её там не было. Она опускается на пол возле ног Вэй Ина и прислоняет голову к его бедру в преданной, животной ласке.

— Ты пропал на три месяца! — снова заговаривает Цзян Чэн. — И если ты охотился на них, — он показывает на потолок, где расходится багровое пятно от натёкшей крови, — то почему один? Если бы мы не пришли сюда, то ты…
— Я бы дал тебе знать, — Вэй Ин закладывает руки за спину и подходит к Цзян Чэну так близко, что тот может рассмотреть его лицо в мельчайших подробностях, вплоть до ресницы, до трещинки на губах, до паутинки сосудов в покрасневших глазах. И даже так он не может понять, что же так поменяло Вэй Ина: не худоба, не бледность, нет… Он улыбается так, словно смеётся в лицо людям, которые его пытают, или так, словно сам обрекает кого-то на смерть.

Мёртвая девушка перетекает по полу вслед за своим хозяином.

— Я сделал это и для тебя тоже, Цзян Чэн, — Вэй Ин говорит тихо, почти шёпотом. — Ты появился раньше, чем я рассчитывал. К твоему приходу они оба должны были превратиться в визжащих от ужаса калек. — Уголок его рта плотоядно ползёт вверх. — Оба должны были ползать у твоих ног и умолять о смерти.

В глазах у Цзян Чэна снова встаёт красная пелена, а сердце колотится в убийственном восторге. В груди тесно, и — самое стыдное — возвращается то извращённое, ненормальное возбуждение, которое он чувствовал, пока Цзыдянь, тонкий и острый, как лезвие меча, отхватывал от Вэнь Чжулю кусок за куском.

Член каменеет, и болезненное онемение от него ползёт выше, охватывает живот.

— Это мой подарок, — шепчет Вэй Ин. — Такого тебе больше никто не подарит. Потому что только я знаю, чего ты хочешь…

Мёртвая девушка у его ног приходит в беспокойство, хватается бурыми от засохшей крови пальцами за одежды Вэй Ина, гладит его ногу, льнёт к нему, вызывая в Цзян Чэне приступ ярости и тошноты одновременно.

Вэй Ин ловит его взгляд и с холодной усмешкой говорит:

— Они так хорошо чувствуют энергию ян… Чем сильнее прилив энергии, тем сильнее они тянутся.

Бешеная, горячая кровь ударяет Цзян Чэну в голову, когда он понимает, к чему эта девка тянется.

Не помня себя, он в бешенстве хлещет мёртвую Цзыдянем.

Фиолетовая молния проходится поперёк её груди. Тварь истошно визжит, и в комнате пахнёт жжёной тканью и жжёной плотью.

Девушка подскакивает в воздух, цепляется за балки на потолке и, перескакивая между ними, как огромный красный паук, обрушивается на Цзян Чэна. Тот уклоняется и снова ударяет Цзыдянем.

Кнут скручивается, замыкается в петлю вокруг тела ведьмы, и Цзян Чэн сжимает пальцы.

От визга извивающейся твари закладывает уши, но она всё равно продолжает бросаться на Цзян Чэна, пытаясь вонзить когти. Он лишь презрительно смеётся.

Вэй Усянь смотрит и крутит в пальцах флейту.

Цзян Чэн отдёргивает Цзыдянь, когда девушка перестаёт биться и замолкает, захлебнувшись воем.

— Это ведь не полная сила? — спрашивает Вэй Ин и сам отвечает: — Конечно, нет! — Его пристальный, взгляд упирается в Цзян Чэна и становится мягким, зыбким: — Я мечтал увидеть тебя с Цзыдянем…
— Тогда мог бы объявиться пораньше! — едва не кричит Цзян Чэн. Он выплеснул на мёртвую лишь часть злости, но оставшаяся по-прежнему клокочет в груди. — Я махал им три месяца. Без тебя!
— Ещё насмотрюсь. Мы теперь будем вместе. — Вэй Ин подходит к нему и берёт за руку. Их пальцы сплетаются сами по себе. — Нет ничего, что могло бы нам помешать, а если есть… — Верхняя губа Вэй Ина вздёргивается в хищной улыбке. — Я это уничтожу.

Перед глазами Цзян Чэна встаёт та ночь: чёрный полог длинных волос, отчаянный блеск в глазах Вэй Ина, его приоткрытые губы… То, о чём они запретили себе не то что говорить — даже думать.

Но Цзян Чэн понимает, что для Вэй Ина, из какого бы ада он ни вернулся, теперь не существует запретов.
— Уничтожу любого, — повторяет Вэй Ин, и Цзян Чэну кажется, что глаза его отсвечивают красным.

В словах — как и во всём остальном, что делает Вэй Ин, — чувствуется угроза. Цзян Чэн выдёргивает руку: никто не смеет ему угрожать, даже Вэй Усянь. Никто не смеет решать за него. А если он сам хочет того же, то он и возьмёт это — сам.

Вэй Ин хватает его за запястье:

— Только не говори, что нельзя! Можно всё. Всё, чего хочешь.
— Лучше отпусти по-хорошему, — цедит Цзян Чэн. Он так ясно, страшно понимает, о чём говорит Вэй Ин, как будто они могут читать мысли друг друга.
— Нет, Цзян Чэн, — Вэй Ин смеётся, но его глаза остаются жестокими и холодными, как у зверя.

Цзян Чэн пытается вырвать руку, но её оплетают полупрозрачные языки тёмной энергии. Их прикосновение похоже на скольжение водорослей по коже, но держат они гораздо крепче.

— Убери эту дрянь! — рычит Цзян Чэн, пытаясь стряхнуть бесплотные, как болотный туман, щупальца. — Или использовать Цзыдянь на тебе? Это ты мечтал увидеть?

Вэй Ин смеётся:
— Попробуй. Попробуй, ну же!

Цзян Чэн стискивает зубы — он не может. Даже ради того, чтобы поставить зарвавшегося Вэй Усяня на место, не может.

— Мне не нужен Цзыдянь, — шипит он. Он посылает энергию в руку так же, как посылает её в кольцо, и по туманным щупальцам на его запястье идёт рябь. Они слабеют, распадаются, и Цзян Чэн резко, но не сильно толкает Вэй Ина в живот.

Тот отлетает на несколько шагов, и, если бы не стоящий позади него стол, то он свалился бы на пол.
Цзян Чэн злится ещё больше: поганец даже не выставил защиту! Что он пытается доказать? Что ему даже духовные силы не нужны, чтобы выстоять против него? Что ему не нужен теперь меч, только чёрная флейта?

Цзян Чэн бросается на Вэй Ина, хватает его и встряхивает:
— Что ты о себе возомнил? В одиночку сражаешься с кланом Вэнь! Преподносишь мне Вэнь Чао в подарок! Тебе никто не нужен, да?! Что ещё ты сделаешь, чтобы показать своё величие?! Что?!!

Вэй Ин перехватывает его запястья и крепко держит.
— Могу призвать сюда тех двоих, — он кивает на потолок. — Могу собрать всю нежить, что живёт в горах. Могу поднять армию мертвецов.

В его медленных, насмешливых словах столько тёмной силы, что по телу Цзян Чэна пробегает дрожь. Не от страха, а от ярости и от противоестественного восхищения.

Вэй Ин, не сводя глаз с Цзян Чэна, наклоняет голову. Он опускает её ниже, и взгляд исподлобья кажется умоляющим. Цзян Чэн вдруг догадывается, что Вэй Ин собирается сделать — но поздно. Губы Вэй Ина уже касаются его пальцев, а потом он больно, хищно кусает.

Его зубы вонзаются не настолько глубоко, чтобы Цзян Чэн не мог бы освободить руку, но он просто теряется. Тело деревенеет, не слушается.

Это уже было… Вэй Ин точно так же сжал его зубами, в том же самом месте. Укусил так сильно, что, будь Цзян Чэн обычным человеком, у него остался бы шрам, но та ранка к утру выглядела так, словно зажила несколько месяцев назад, а на следующий день сошла окончательно.

Вэй Ин погружает зубы всё глубже, словно на это раз хочет оставить незаживающий след. Цзян Чэн свободной рукой хватает его за волосы и дёргает, заставляя Вэй Ина разжать зубы и оторваться.

Он медленно поворачивает кисть, наматывая волосы на кулак, и бледное, нечеловечески красивое лицо Вэй Ина приближается.

Сердце стучит так, словно сейчас разорвёт грудную клетку, и Цзян Чэну кажется, что и сам он уже распадается на куски, так болезненно желание.

Вэй Ин угадывает это желание. Он прижимается своими губами к его и кусает рот Цзян Чэна так же, как только что кусал ладонь. И, хотя Цзян Чэн почти не чувствует боли, в рот ему течёт тёплая, солёная кровь.

Он на секунду отрывается, чтобы глотнуть воздух, а потом с жадностью припадает к губам Вэй Ина, сосёт, и слизывает, и пьёт с них свою же кровь.

В ушах болезненным гулом отдаётся стук сердца, а золотое ядро стонет и пылает таким жаром, что Цзян Чэну кажется, что оно сгорит во второй раз. Он и сам сгорит, обратится в руках Вэй Ина в пепел. И то, что сдерживало его так долго, сгорит тоже…

В Пристани Лотоса они жили в одной комнате, и, конечно же, не могли не слышать… Каждый старался делать это, когда другой уже спал, но угадать получалось не всегда. Поэтому Цзян Чэн слышал, как дыхание Вэй Ина на соседней кровати учащалось, а потом, в какой-то высокой, напряжённой точке останавливалось. Останавливалось так надолго, что начинало казаться, что Вэй Ин никогда уже не выдохнет… Летом, когда долго не темнело, Цзян Чэн мог даже различить силуэт Вэй Ина. Он видел, как резко, ломко тот запрокидывал голову — и не дышал. Цзян Чэн не дышал тоже, а в паху всё наполнялось жаром и сладким, преступным онемением. Он представлял, как Вэй Ин осторожно сжимал свой член, боясь сделать слишком явное движение, как двигал рукой вверх-вниз по горячему стволу, — и почти чувствовал нежную, влажную кожу под пальцами. А ещё он думал, что Вэй Ин точно так же мог слышать его, в другие дни…

Потом он узнал наверняка, что Вэй Ин слышал. В одну из ночей Вэй Ин не выдержал, скинул с себя одеяло и кинулся к постели Цзян Чэна. Он встал возле неё на колени и одной рукой нащупал возбуждённый член Цзян Чэна, а другой закрыл ему рот.

— Не шуми, тихо… — торопливо зашептал он. — Что такого? Мы взрослые… Я всегда знаю, когда ты делаешь это. Я помогу тебе. Говорят, намного приятнее, когда делает другой.

Его рука сильно и нежно двигалась по члену Цзян Чэна, и стыдное удовольствие было безумным, ослепительным. Цзян Чэн послушно выгнулся в руках Вэй Ина. Тот перестал зажимать ему рот, но рука осталась рядом, на щеке. Цзян Чэн, не помня себя от возбуждения, прихватил зубами кончики пальцев Вэй Ина, втянул их в рот и через несколько мгновений спустя выплеснулся в руку Вэй Ина.

После того случая они прекратили скрываться — так и правда было приятнее; с другим всё чувствовалось острее. Но никогда больше — если не считать самого последнего раза — Цзян Чэн не касался Вэй Ина губами.

В тот вечер Вэй Ин притащил кувшинчик рисового вина; Цзян Чэн сделал лишь глоток, а Вэй Ин выпил всё остальное. Цзян Чэн лёг спать, но уснуть было невозможно: разразилась гроза. По крыше грохотал ливень, а вспышки молний были такой силы, что освещали комнату до самых дальних углов. Цзян Чэн прятал голову под одеяло и затыкал уши, пытаясь заснуть, и поэтому не видел и не слышал, как в его кровать забрался Вэй Ин, почувствовал лишь, когда тот скользнул под одеяло. Он прижался к Цзян Чэну всем телом и сначала лежал смирно, так что даже не было повода выгнать его из своей постели. Потом он перекинул руку через Цзян Чэна, притиснулся ещё ближе и просунул ладонь за пояс штанов.

— Давай снимем, — прошептал он на ухо.

Всё начиналось как обычно, но потом… Цзян Чэн не знал, что случилось с ними тогда: даже если Вэй Ин и был пьян, то он-то — нет. Может быть, дело было в грозе, в бесчисленных молниях, которые будоражили кровь, заставляли подниматься волоски на руках и кололи где-то под кожей.

Он прижимал Вэй Ина к себе и наваливался сверху, а когда они перевернулись и он оказался внизу, то схватил Вэй Ина за плечи, притянул к себе и стал раскачиваться в такт с ним. Они, не расцепляя пальцев, вжимались друг в друга скользкими от пота телами, и Цзян Чэн чувствовал как его член трётся о такой же твёрдый, закаменевший член Вэй Ина. Оба были на краю. Вэй Ин уронил голову Цзян Чэну на плечо, зарылся лицом в рассыпавшиеся волосы, а потом поцеловал. Цзян Чэн дёрнулся, словно его коснулось раскалённое железо.

— Не надо, — простонал он. Поцелуи — это уже не то, что просто дрочить вместе.

Вэй Ин выпрямился, не переставая всё так же резко, глубоко двигать бёдрами. Он навис над Цзян Чэном — его волосы накрыли их, словно шёлковое покрывало, — и прошептал, кусая губы:

— Почему это?
— Мы мужчины. Так не должно быть, — Цзян Чэну казалось, что он сходит с ума: он одновременно тёрся членом о член Вэй Ина, и говорил ему, что это невозможно, неправильно.
— Я хочу тебя, — Вэй Ин перестал шептать и сказал это вслух. Громко.

Цзян Чэн зажал его рот рукой — от страха, что их могут услышать, движение вышло резким, похожим на пощёчину, — и в ту же секунду почувствовал, как зубы Вэй Ина вонзаются в его ладонь чуть ниже большого пальца. А ещё миг спустя от возбуждения, от боли, от жалящего блеска в зрачках Вэй Ина Цзян Чэн кончил.

Это был их последний раз, потому что то, что они делали друг с другом, было уже не «помощью» и не забавой, оно превращалось в связь.

Потом случилось много, очень много всего, но то, как Вэй Ин — сейчас — впивается в его руку, а потом в губы, перечёркивает всё, что было между, возвращает их в тот самый момент, когда они испугались запретного. И теперь Вэй Ин говорит, что запретов не существует. Не существует ничего, что могло бы их остановить и через что они не могли бы переступить.

Те, чьи тела лежат наверху, это знают.

Цзян Чэн не понимает, что сейчас так горячо и больно разъедает ему душу: любовь к Вэй Ину или ненависть. И то, и другое. А то, чем стал Вэй Ин теперь, радо тому и другому, оно с одинаковой безумной страстью встретит и ласки, и удар плетью.

Цзян Чэн тянет волосы Вэй Ина вниз, так что тому приходится запрокинуть голову, а потом целует беззащитно выгнутую шею. Она — пугающей матовой белизны, и следы от губ и зубов на ней вспыхивают красным.

Вэй Ин запускает пальцы в его волосы, хватает за плечи, за спину, бесстыдно и громко стонет, и Цзян Чэном овладевает то же исступлённое ожесточение, с которым он рвал на куски Вэнь Чжулю.

На его пальцах, как и на пальцах Вэй Ина, нет ни капли крови Вэнь Чао или Вэнь Чжулю — потому что она слишком грязная, презренная, для этого у них есть Цзыдянь и мёртвые твари, — но Вэй Ина хочется рвать своими руками, причинять ему боль, вымещать собственную боль и отчаяние, мучительную тоску по нему…

— Я хочу тебя, хочу, хочу… — повторяет Цзян Чэн с остервенением, потому что наконец-то может это сказать. Знает, что может. — Где ты был, когда был так нужен? Где ты был?

Вэй Ин накрывает его рот своим.

Цзян Чэн подминает Вэй Ина под себя, опрокидывает на стол и падает сверху.

На мгновение он замирает. Лицо Вэй Ина похоже на маску, в нём нет ни тонов, ни оттенков, только три чистых, ярких до рези в глазах цвета: белый, красный и чёрный. Он замирает, а потом снова припадает к этим мертвенно алым губам.

То, что происходит между ними, больше похоже на схватку. Они обнимают и пытаются вырваться из чужих объятий, стискивают, кусают, вгрызаются, мнут, и Цзян Чэн уже чувствует, как синяки на его плечах наливаются ноющей болью.

Сквозь слои одежд он нащупывает твёрдый член Вэй Ина, и когда он сжимает его, Вэй Ин дрожит всем телом.
— Я не выдержу! — шипит сквозь зубы Цзян Чэн. — Не вытерплю.

Жажда обладать Вэй Ином такая же слепая и беспощадная, как жажда мести. Запах его кожи пьянит так же, как запах крови клана Вэнь.

— Прямо сейчас! Быстрее! — Вэй Ин дёргает бёдрами так, чтобы член сильнее тёрся об руку Цзян Чэна.

Торопливо, не снимая одежд, даже не развязывая поясов, они непослушными от возбуждения руками стягивают штаны. Цзян Чэн разворачивает Вэй Ина к себе спиной и толкает на стол. Вэй Ин сначала упирается в него руками, пытаясь встать, но Цзян Чэн давит ему на загривок, давит и давит, пока Вэй Ин не ложится на стол грудью и животом.

Вэй Ин что-то хрипло говорит между стонами, но Цзян Чэн с трудом может разобрать. Кажется, это что-то про то, что Вэй Ин убьёт и повесит на собственных внутренностях любого, кто встанет между ними, кто хоть пальцем посмеет коснуться…

Цзян Чэн закидывает полы ханьфу на спину Вэй Ина и путается в ворохе чёрного шёлка и чёрных волос, в котором лишь изредка вспыхивает красное — лента.

Ладони Цзян Чэна текут по влажным от пота бокам, по пояснице, спускаются ниже, раскрывают…

Его мысли уже давно — обожженная плоть и зола, кровь и желчь; но в самой их глубине Цзян Чэн ещё хранит другого себя, юношу, у которого были родители, друзья и дом. Тот Цзян Чэн знал, как быть нежным и как любить. Всё, что знает о теле, о течении его запутанных жил, меридианов и вен нынешний Цзян Чэн, связано лишь с ранами, войной и болью. Он умеет убивать, знает, куда ударить, что причиняет боль меньшую или большую. Он забыл, как щадить, заботиться и ласкать, он помнит лишь, что знал это когда-то.

Поэтому он не щадит, а просто берёт.

Он растягивает края большими пальцами, разводит в стороны и направляет туда свой член.

Вэй Ин глухо вскрикивает, и Цзян Чэн замирает, хотя хочет войти глубже до темноты, до кровавой пелены в глазах.

— Не останавливайся, — говорит Вэй Ин, его бледная щека мелькает под чёрной паутиной волос.
— Тебе больно, — Цзян Чэн не спрашивает, он утверждает. А если и спрашивает, то о том, достаточно ли больно.
Он проталкивается глубже, вбивает до конца.
— Я люблю, когда ты причиняешь боль, — задыхаясь, шепчет Вэй Ин. Он не говорит — кому. Всем.

Он прогибается, тянется, насаживается.
— Ещё, ещё, ещё… — его слова, как грубая, занозистая нить, вытягиваются в вой. Он требует и умоляет.

И Цзян Чэн вколачивается в него, в его горячую, тесную плоть всё быстрее и безжалостней. Внутри Вэй Ин податливый и обжигающий. Цзян Чэн вплавляется в него.

На обратной стороне опущенных век снова пьянящие кровавые вспышки: красное месиво вместо лица Вэнь Чао, сгрызенные пальцы, ожоги от Цзыдяня, кровоточащая плоть.

Может быть, Вэй Ин внутри сейчас тоже как открытая рана, потому что Цзян Чэн видит его кровь и тянущиеся к ней языки тьмы. Даже это не может уменьшить его дикого, лихорадочного возбуждения, и он, не переставая вбиваться в Вэй Ина, падает на его напряжённую, взмокшую спину. Вэй Ин изгибается, поворачивает голову, подставляет лицо, и Цзян Чэн своими разорванными губами целует уголок его рта.

— Я скучал, — шепчет он. — Ты был мне так нужен…

По бледному даже сейчас лицу Вэй Ина скользит улыбка:
— Хочу видеть тебя.

Цзян Чэн перехватывает его и переворачивает одним движением.

Они смотрят друг на друга. У Цзян Чэна сводит мышцы на животе от возбуждения, когда он видит Вэй Ина вот так, под собой. Его запрокинутое лицо, покрытую следами укусов шею, набухший член, который Вэй Ин немилосердно и как-то неправильно сжимает, словно хочет не удовольствия, а боли.

Цзян Чэн вбивается всё сильнее, стонет, впивается пальцами в непристойно, грязно раскинутые перед ним ноги Вэй Ина, и понимает, что больше не может…

Удовольствие такое сильное и жестокое, что глаза застилает слезами, а земля уходит из-под ног. Цзян Чэн глохнет от своих и чужих криков и падает, бесконечно падает в темноту.

Первыми, как всегда, возвращаются запахи. Кровь, пот, обугленная кожа и гнилостно-сладкий запах смерти. Прозрачное белое семя на пальцах Вэй Ина пахнет водой и солью. Другая его рука беспокойно крутит и тянет вниз край рубахи, словно пытаясь что-то прикрыть. Вэй Ин тяжело, шумно дышит, глаза закрыты.

Цзян Чэн опускается на него, приникает к его груди, где лихорадочно стучит сердце.

Больше Цзян Чэн не слышит ничего, даже своих слов, когда говорит, что он убьёт любого, кто встанет между ними, он — тоже.

Вэй Ин тихо и печально смеётся.

— Я верну тебе всё, — говорит он. — И ты никогда больше не будешь один.

Цзян Чэн чувствует, что Вэй Ина обволакивает тьма, она как слой испарины на его теле. Он не сосредотачивается специально, это просто невозможно не заметить, когда они так близко. Вэй Ин не просто управляет нежитью с помощью флейты, тёмная ци пронизывает его так же, как светлая — всех остальных заклинателей.

— Ты скрывался эти три месяца… — тихо говорит Цзян Чэн, разглаживая пальцами чёрный шёлк на груди Вэй Ина. — Ты стал другим и думал, я не приму тебя таким? — Вэй Ин ничего не отвечает, и только дыхание слегка учащается. — Мне всё равно.

Вэй Ин молчит. В комнате мёртвая тишина, слышно лишь, как кровь тяжёлыми медленными каплями падает с потолка.

***
Они не делят комнату и не проводят ночи вместе, но про их близость все знают. И если глава Цзян ещё пытается сохранять приличия, то Вэй Усянь не скрывает ничего и дерзко улыбается тем, кто излишне долго задерживает взгляд на отметинах на его шее или искусанных губах. Если кто и осуждает их двоих, то не осмеливается произнести этого даже шёпотом под собственным одеялом, потому что неведомо, как далеко распространяются их власть и их знание. Они разные: суровый и насмешливый, облачённый в лиловое и носящий чёрное, молния и флейта, идущий путём меча и ступивший на путь тьмы — и всё равно как один, слитые в нерушимое и безжалостное единство.

Про себя они знают, что не едины, и знают, что лучше не касаться ещё не сросшихся швов. Цзян Чэн не в силах предсказать, срастутся ли они когда-нибудь. Они вернули Пристань Лотоса, низвергли Солнце и тысячу раз признались друг другу в любви. Теперь их соитие не всегда так безумно и жестоко, как в первый раз, — хотя оба любят сопротивление и схватку. Но, как в первый раз, оно всегда неожиданно, быстро и как будто случайно, и поэтому — и наверняка почему-то ещё — Вэй Ин никогда, никогда не снимает одежд.

@темы: Арт, Совет кланов, Орден Юньмэн Цзян, Драма/ангст/хоррор, Текст

---

Yunmeng Jiang: драма/ангст/хоррор. Пост 2

[Yunmeng Jiang]

Название: Второй дом
Автор:  Yunmeng Jiang
Бета:  Yunmeng Jiang
Размер: мини, ~3200 слов
Пейринг/Персонажи: Цзян Чэн, Цзинь Лин
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: Цзян Чэн не сразу осознал, что жизнь, отняв всех дорогих ему людей, поменяется безвозвратно, а единственным, что будет напоминать ему о семье, станет крошечный ребенок, от крика которого норовила слететь крыша павильона.
Примечание/Предупреждения: преканон, пропущенная сцена

Горе было глубоким, как морская пучина, тяжелым, как исполинская гора. Тогда Цзян Чэн не сразу осознал, что жизнь, отняв всех дорогих ему людей, поменяется безвозвратно и бесповоротно, а единственным, что будет напоминать ему о семье, станет крошечный ребенок, от крика которого норовила слететь крыша павильона.

Душу острыми предательскими клинками разрывало в клочья от боли.

Несколько дней он опасался увидеть ребенка, опасался увидеть в его глазах отражение Яньли.

Цзян Чэн видел его всего несколько раз и держал — один, когда сестра мягко положила хрупкую ладонь ему на плечо и сказала «не бойся, А-Чэн».

Он чувствовал себя совершенно беззащитным, когда няньки в Ланьлине предложили ему подержать Цзинь Лина. Он несуразно дергал маленькими ногами и руками, путаясь в тканых золотом пеленках. Раньше одно только слово «дети» пугало Цзян Чэна, и он совсем не понимал Вэй Усяня, когда тот нянчился с отпрыском Вэней.

Сейчас же Цзян Чэн испытывал противоречивые чувства.

Чем дольше он не решался и боялся, тем сильнее кривил лицо. Няньки от этого пугались лишь сильнее. Та, что держала А-Лина, на мгновение замешкалась. Заметив ее выражение лица, Цзян Чэн лишь рассердился. Что же, она подумала, что он не управится с собственным племянником?! Поэтому он скомандовал:

— Дай!

Младенец, до этого внимательно наблюдающий за ним, неожиданно разревелся, тотчас подняв всех на уши.

Няньки засуетились, принявшись сюсюкать над кричащим Цзинь Лином. Цзян Чэн, тем временем, словно превратился в каменную статую, совершенно не зная, куда себя деть.

Душа его пребывала в настоящем смятении. Яньли бы моментально управилась с ребенком: став матерью, она почти не отходила от него, а от посторонней помощи и вовсе отказалась, как ни уговаривала ее госпожа Цзинь. Цзинь Цзысюань тогда встал на сторону Яньли, тем самым поднявшись в глазах Цзян Чэна еще на несколько пунктов.

Тем временем Цзинь Лин колотил Цзян Чэна по руке — удары его ладони ощущались не сильнее, чем от кошачьей лапы, — а затем он схватился за его палец и замолк, нащупав Цзыдянь.

Вместе с ним разом затихли и няньки, настороженно глядя, как маленькие пальцы трогают и исследуют оружие, способное одним взмахом уничтожить дюжину людей.

Нянька все же нерешительно передала Цзян Чэну в руки Цзинь Лина. Тот больше не подал и звука, увлеченный новой игрушкой.

Цзян Чэн задумчиво смотрел на А-Лина, видя в нем и Яньли, и Цзинь Цзысюаня, алую парчу свадебного наряда, а затем алую кровь на своих руках. Непрожитые жизни и незаслуженное одиночество.

Гнев был настолько темным, что Цзян Чэн и мысленно не мог произнести имени Вэй Усяня.

А-Лин, Цзыдянь никогда не ранит тебя, подумал тогда Цзян Чэн, он защитит, даже если мне самому это будет стоить жизни.

Он стиснул зубы и сглотнул тяжелый ком, подступивший к горлу.

***


— Глава Цзян! Молодой господин Цзинь попортил два мешка риса!

Адепт в дверях едва ли не плакал. За последние три дня, что Цзинь Лин провел в Пристани, на него жаловались уже в шестой раз.

Цзян Чэн не изменился в лице, лишь старательнее растер тушь, чтобы подписать одну из тяжб.

После праздника весеннего солнцестояния он впервые увез Цзинь Лина в Юньмэн на полгода. Весной и летом эти земли были особенно хороши, они дышали ароматами трав и магнолий, а летом наступала пора главной гордости — лотосов, и напоенный ими воздух укрывал всю резиденцию.

Цзинь Лин тоже должен был увидеть Юньмэн. Должен увидеть орден, который воспитал его мать, орден, который тоже должен стать частью его, и Цзян Чэн приложит к этому все силы.

Цзинь Лин принадлежал фамилии Цзинь, но все нутро Цзян Чэна противилось этому, и его мало трогали шепотки, бежавшие волнами по всем павильонам Башни Золотого Карпа, что глава Цзян к ним зачастил, пугает нянек и не дает спокойно жить женской половине.

Цзинь Гуанъяо неожиданно легко согласился, лишь взглянув на лицо Цзян Чэна, и когда Цзинь Лину пошел пятый год, он отправился в свое первое долгое приключение.

Проревев первую ночь, он шустро освоился на новом месте и теперь стал головной болью для адептов ордена, что занимались хозяйством.

— Глава Цзян! Молодой господин Цзинь влез на склад с оружием!

И снова. И снова.

Цзян Чэн слушал, и слушал, и слушал. Наконец, не выдержав, он поднялся из-за стола с лицом темнее грозовой тучи. Кольцо на пальце вспыхнуло ледяной молнией, а адепт, принесший дурные вести, попятился назад.

— Господин, — слабым голосом заговорил адепт. — Но все же, не будьте с ним очень строги…

Он не понаслышке знал, что бывает, когда Цзян Чэн выходил из себя.

— Молчи, — отрезал Цзян Чэн. — Я разберусь без тебя.

Мелкий паршивец!

Потребовалось не меньше получаса, чтобы отыскать нарушителя. Цзинь Лин нашелся в одной из складских построек на краю резиденции, там, где лежали тренировочные мечи, где тот с деловитым видом перебирал вещицы.

Только дверь с громким стуком отодвинулась, как Цзинь Лин замер и развернулся, подняв клуб пыли и что-то спрятав за спиной. Широким шагом Цзян Чэн подошел к нему, а Цзинь Лин тут же зажмурился, ожидая мгновенного наказания, но в следующий миг Цзян Чэн присел перед ним, обхватил лицо ладонями и стал осматривать, вертя его голову из стороны в сторону — цел ли этот паршивец. В руке у Цзинь Лина был деревянный меч.

— Отдай! — крикнул он, когда Цзян Чэн отбросил меч в сторону и развернул фарфоровые ладони вверх, придирчиво их оглядывая.

Цзинь Лин стоял и обиженно пыхтел, но не дергался.

Убедившись, что тот в полном порядке, Цзян Чэн поднялся и сложил руки на груди:

— Я привез тебя сюда не для того, чтобы ты чинил беспорядки!

Цзинь Лин же, поняв, что наказание ему не грозит, надулся и на манер Цзян Чэна тоже сложил руки на груди. Выглядел он до того смешно, что Цзян Чэн едва не прыснул, но сдержался.

— А ты все время занят! — Цзинь Лин выглядел так, словно считал, что имел полное право распоряжаться временем дяди, а тот взял да нарушил слово.

Цзян Чэн хмыкнул и некоторое время колебался, а затем подхватил Цзинь Лина на руки и молча понес с собой. Цзинь Лин мгновенно забыл все обиды и, сидя на плече и окидывая взглядом округу, только и спрашивал, куда они идут.

Кабинет Цзян Чэна тоже оказался неисследованным полем, полным открытий, и поводом для бесчисленных вопросов. Цзян Чэн стоически терпел, но от того, что Цзинь Лин крутился где-то в поле зрения, на душе было спокойнее. Однако строгая обстановка, гора свитков и книг быстро наскучили Цзинь Лину, о чем тот и заявил.

— Сам напросился сюда прийти, — Цзян Чэн потер уставшие глаза.

Он проверял счетные книги ордена лично — так можно было сохранить контроль, даже если доверяешь своим людям. И это стоит бессонных ночей, если платой будет процветание ордена.

Цзинь Лин в этот момент внимательно посмотрел на него, а затем фыркнул и больше не подал и звука. Лишь когда последние лучи солнца исчезли из резных окон, а на столе уже загорелась свеча, Цзян Чэн вдруг почувствовал, как к его боку прижалось что-то теплое.

Рука с кистью так и замерла в воздухе, а Цзян Чэн медленно повернул голову.

Цзинь Лин заснул, обнимаясь с военным трактатом. Пламя свечи плясало, отражаясь от золотых одежд, и отбрасывало теплый свет на безмятежное лицо.

От свежего дуновения ветра на улице зашелестела молодая листва, а Цзинь Лин съежился, подобрав под себя ноги.

За окном уже стрекотали ночные насекомые, вдали слышался плеск воды и стук лодок о причал. Цзян Чэн поймал себя на том, что уже давно не замечал таких мелочей. В них были спокойствие, размеренность, сама жизнь.

Некоторое время он вслушивался в эти звуки, а затем погасил свечу.

Так Цзинь Лин протоптал дорогу в кабинет и личные покои, поэтому если он беспокойно спал или тому снились кошмары, наутро Цзян Чэн нередко обнаруживал в своей постели раскинувшегося рядом племянника. Расчесывая гребнем и собирая еще короткие волосы в хвост, Цзян Чэн отчитывал его, что мужчина не должен ничего бояться, тем более, что покои Цзинь Лина опечатывали сильные оградительные заклинания. Но он продолжал приходить к Цзян Чэну, а тот только и ограничивался угрозами.

***

Цзинь Лин всюду таскал с собой отцовский меч, несмотря на то, что тот был длиной почти с него самого. Он наотрез отказывался с ним расстаться, а Цзян Чэн, глядя на слезы в его глазах, невольно опускал руки. Лишь спустя некоторое время сквозь крики с ним удалось договориться не портить ножны отцовского меча и отложить его до того момента, как Цзинь Лин подрастет, а для начала стоит научиться ухаживать за оружием и держать его в подобающем виде.

И уж тогда Цзинь Лин вовсю старался вырасти — съедал все завтраки, обеды и ужины, а в полдень каждого дня влетал к Цзян Чэну в кабинет с вопросом, вырос ли он.
— Если только чуть-чуть, — честно отвечал Цзян Чэн, — еще рано.

— А потом я стану выше тебя?

Цзян Чэн усмехнулся.

— Ну попробуй.

***

— Держи ухо востро, не годится!

Едва Цзян Чэн сказал это, как полы одежд взметнулись, и адепт упал навзничь — последний удар тренировочного меча отбросил его на пыльную землю.

Мягкое утреннее солнце поднималось все выше, становилось жгучим и давило на затылок.

Цзинь Лин все это время крутился под ногами, глаза его горели, и он ни на минуту не выпускал из вида тренирующихся адептов. Заметив его интерес, Цзян Чэн сам спустился на площадку, что в последнее время было редкостью.

Пока Цзян Чэн бросался с руганью на адептов, Цзинь Лин, с интересом наблюдая, как ругается Цзян Чэн, безбоязненно висел на его руке.

Когда Цзян Чэн отвернулся, демонстрируя выпад — адепты за ним повторили в едином порыве, словно были копиями друг друга. Боковым зрением он уловил движение и моргнул, не сразу осознав, что происходит. Пока он не видел, Цзинь Лин схватил ветку и попытался повторить движения Цзян Чэна, сделав при этом свирепое лицо. Когда же тот повернулся, с Цзинь Лина мгновенно сошла та гримаса, а сам он встал как штык, спрятав ветку за спину, как уже сделал однажды.

Сердце Цзян Чэна вдруг сжалось, но он ничего не сказал.

То, что он становился примером для подражантя — не для ордена, а для родного человека, — приводило его в смятение. И чем сильнее он это чувствовал, тем строже пытался воспитывать Цзинь Лина, вкладывая в него все, что знал и умел сам.

***

Цзинь Лин до последнего не решался шагнуть с причала в лодку. Он делал вид, что отвлекся на что-то ещё или что забыл в комнате свои игрушки. Он убежал и еще долго не возвращался, снова заставив Цзян Чэна его искать.

Этот ребенок был совершенно невыносим! В пылу ссор Цзинь Лин ревел таким звонким плачем, что слышно было на всю округу, прыгал в лодку и грозился уехать домой, а не успевали прогореть две палочки благовоний, как он уже стоял у Цзян Чэна под дверью, всхлипывая и шмыгая порозовевшим носом. А теперь, когда пришло время отправляться домой, куда он так стремился попасть, Цзинь Лин пропал.

Нашелся он не на складе и не у пруда, а в своей комнате. Там он сидел, обхватив колени и, сердито сдвинув брови, смотрел прямо перед собой.

— А-Лин, — Цзян Чэн всегда говорил с ним, как со взрослым. — Тебя уже все ждут.

— Ну и подождут еще, — фыркнул Цзинь Лин в ответ.

Цзян Чэн приподнял бровь.

— Что стряслось? Тебя кто-то обидел?

Это было маловероятно, ведь местные дети его сторонились.

— Нет.

— И что тогда?

Каждый новый вопрос все больше загонял Цзинь Лина в угол. Он сжал губы в тонкую полоску и отвернулся.

— А-Лин, посмотри на меня.

Неясная тревога царапнула в груди.

— Не хочу, — сказал Цзинь Лин тише.

— А-Лин.

Тогда Цзинь Лин повернулся, сердито вперившись взглядом в Цзян Чэна. Глаза его были красными, а нижняя губа дрожала.

— Не хочу... — глухо сказал Цзинь Лин, — уезжать.

От его слов вдруг заныло в груди. Цзян Чэн выдохнул, не найдя подходящего ответа.
Злые и больные фразы срывались с его языка легко и резали как лезвия, но сейчас Цзян Чэн совершенно ничего не мог сказать.

Он полез в складки рукава и выудил оттуда маленький серебряный колокольчик, такой же, как носил он сам. Он собирался повязать его на пояс Цзинь Лину еще на причале.

Тонкой работы серебро переливалось на свету, показывая искусно выкованный лотос о девяти лепестках. К колокольчику была привязана шелковая пурпурная кисточка. Цзинь Лин, узнав артефакт, уставился сначала на него, а затем на Цзян Чэна. Помимо сердитости и слез в его взгляде теперь угадывался интерес, который Цзинь Лин старательно и безуспешно пытался скрыть.

— Это символ того, что у тебя есть еще один дом. И даже там, — сказал Цзян Чэн, кивнув на север, в направлении Ланьлина, — он будет защищать тебя.

Когда настанет время, Цзинь Лин полностью поймет его значение.

— И моя комната всегда будет моей?

— Куда же она денется?

— И когда вырасту, смогу приезжать, когда захочу?

Цзян Чэн некоторое время молчал, вспоминая слова другого человека, который говорил, что будет возвращаться в Пристань, когда захочет.

Цзян Чэн потянулся и вытер порозовевший нос Цзинь Лина рукавом.

— В любое время. Всегда.

Колокольчик повис на его поясе, пурпурная кисточка легла на золотые одежды, а Цзинь Лин заметно воспрял духом.

— И только попробуй его потерять, — сказал Цзян Чэн.

— Какой же ты противный!

Тогда Цзинь Лин впервые так его назвал, а Цзян Чэн даже не подозревал, что в будущем еще и не такое услышит в свой адрес.

***

Когда Цзинь Лину исполнилось шесть, в Юньмэне он сел на скамью с остальными детьми. Ему были даны учителя по наукам, изящным искусствам и военному делу — те же, что муштровали адептов Пристани.

Каждые полгода проносились для Цзян Чэна в мгновение ока. Только недавно Цзинь Лин был сопливым и плаксивым ребенком, но вот он уже вытянулся, научился худо-бедно фехтовать, плавал не хуже любого адепта Юньмэн Цзян и умело ловил речных гулей. Вместе с ростом его умений росло и его упрямство, а нрав становился невыносимым.

— Еще раз! — требовал он на плацу, принимая боевую стойку для нападения.

Этих «еще раз» было не счесть.

В рукопашном бою драться с ним было, что отмахиваться от мухи, но глядя на огонь в глазах и ослиное упрямство, Цзян Чэн не мог отказать.

Они тренировались ранним утром или поздним вечером, когда на тренировочном плацу не было других адептов. Цзинь Лин нападал, сверкая золотой искрой, пытался найти хоть одно уязвимое место у Цзян Чэна и не находил, и казалось, что он одновременно расстроен и рад.

Цзинь Лин успокаивался, лишь когда с десяток раз оказывался на лопатках. Он дышал быстро, потный и вымотанный, и грозился ответить, как следует. Он старался скорее развить свое золотое ядро, и в рвении этом была и злость, поселившаяся в нем после того, как он узнал правду о гибели родителей. Его старательность на грани отчаяния напоминала Цзян Чэну о нем самом.

Его лицо менялось, он все больше становился похожим на отца, но неуловимая мягкость в чертах досталась ему от матери.


Тогда же Цзян Чэн решил, что стоит взять его с собой на охоту в местных предгорьях. Серьезных тварей там не водилось, для первой охоты должно было быть безопасно.

Цзян Чэн старался не упускать Цзинь Лина из виду. Тот подошел к делу с большим воодушевлением, едва ли не бросаясь на каждый услышанный шорох, и пару раз едва не упал с лошади.

— Цзинь Лин, я сказал тебе никуда не лезть, пока я не скажу, — Цзян Чэн натянул поводья, и вороной конь под ним остановился, переступив с ноги на ногу.

Лошадей они оставили на краю леса и шагнули под густые кроны деревьев.

По правде говоря, в этот раз Цзян Чэн не собирался давать ему драться, решив, что еще рано. Цзинь Лин едва сформировал золотое ядро, и его ци еще нестабильна, но он вовсю рвался в бой, поминая Вэнь Нина и Вэй Усяня, грозясь стать настолько сильным, чтобы больше ни один темный заклинатель не смог существовать на этой земле.

Их окружала глухая тишина, дороги было не разобрать, но Цзян Чэн с детства знал эти места как свои пять пальцев — здесь они охотились на тварей, днем же Вэй Усянь таскал отсюда фазанов.

— И что сегодня, — отодвигая ветвь, — с тем темным заклинателем? — спросил Цзинь Лин недоверчивым тоном, и вместе с тем — с любопытством.

Сегодня он действительно застал картину, когда Цзян Чэн притащил в Пристань одного. Ему еще не было и двадцати, а он уже нес чушь о том, что поднимет армию мертвецов и убьет не три тысячи заклинателей, а десять.

Каждое слово заставляло Цзыдянь трещать на пальце все сильнее, пока кнут со свистом не взметнулся под потолок.

— Ничего.

— Отпустил его?

— Нет, — коротко ответил Цзян Чэн. Говорить здесь больше было не о чем.

— А… — Цзинь Лин осмотрелся кругом, отвлекшись на шорох.

Затем пространство вдруг затопила непривычная тишина, и Цзян Чэн прислушался. Даже заклинатель средней руки должен хорошо ощущать потоки энергии вокруг себя.

Ясно.

— Молчи и не лезь, — сказал он и, обойдя Цзинь Лина, положил ладонь на рукоять меча.

Судя по звуку рядом, Цзинь Лин последовал его примеру, а вскоре заорал истошным воплем, потому что справа на него вылетела, обнажив гнилые зубы, тварь, похожая на человека.

Цзян Чэн, выругавшись сквозь зубы, среагировал быстрее: Саньду вылетел из ножен, и после одного скользящего движения безобразная голова упала к ногам Цзинь Лина. Тот словно усилием воли остался на месте, из чувства гордости и упрямства поборов желание отступить назад. Вместо этого он брезгливо морщил нос.

— Ну и кто тебя так учил?! — прикрикнул Цзян Чэн, хотя лишь хотел предостеречь, чтобы Цзинь Лин был осторожнее.

Тот, на самом деле, так близко увидел тварь впервые. Наивно было ожидать, что он сразу с ней справится.

Цзян Чэн поднял руку вверх, и Цзыдянь с ярким пурпурным всполохом развернулся в кнут.

Он шел впереди, а взмахи кнута не давали тварям подобраться ближе, после свиста разрываясь на ошметки. Цзинь Лин рядом обиженно молчал.

Когда он обернулся в следующий раз, Цзинь Лина рядом не оказалось.

Холод сковал его сердце тисками и прокатился ледяной волной по телу.

Этот негодник никогда его не слушается!

— А-Лин! — встревоженно позвал Цзян Чэн.

Его ци еще чувствовалась рядом, но самого Цзинь Лина нигде не было видно. Если он уже не смог среагировать, то сейчас Цзян Чэн может не успеть, каким бы искусным заклинателем он ни был.

Он позвал его еще раз. Светлая ци в отдалении подрагивала, эманации темной энергии приглушали ее.

Цзян Чэн метнулся на малейший звук и не прогадал — тварь умело карабкалась по дереву, царапая кору длинными кривыми когтями.

Цзин Лин целился в нее из лука, и острое зрение позволило разглядеть, что руки его мелко дрожали.

В этот момент Цзян Чэна захлестнул такой гнев, будто он увидел толпу лютых мертвецов. Одной рукой он вонзил Саньду твари в горло и с характерным хрустом провернул так, что из нее потекла густая чёрная кровь.

Кнут во второй руке взвизгнул, поднимаясь вверх, однако в него Цзян Чэн не вложил и капли убийственной энергии. Кнут бережно, но крепко обвился вокруг тонкой талии Цзинь Лина.

Цзян Чэн дернул Цзыдянь вниз, и кнут послушно последовал его движению — теперь Цзин Лин, перехваченный поперек тела, висел перед гневным взором Цзян Чэна.

В ответ на него уставился взгляд, по свирепости мало уступающий его собственному.

— В следующий раз я переломаю тебе ноги, и на охоту ты уже не не пойдешь, — процедил Цзян Чэн.

Сердце его еще заполошно билось, клокотало в горле. От мысли, что бы случилось, не успей Цзян Чэн или будь Цзинь Лин здесь один, становилось дурно до тошноты.

— В следующий раз меня не придётся… — Цзинь Лин осекся, очевидно, проглотив унизительное для него слово «спасать» и начал брыкаться, впустую болтая ногами в воздухе. — И поставь меня на место! Я тебе что, лютый мертвец или темный заклинатель, которых ты лупишь там у себя?

Цзян Чэн цыкнул, но Цзыдянь отозвал не сразу.

— Замолкни и иди, — сказал Цзян Чэн, все ещё невообразимо злясь и на самого себя тоже.

Едва Цзинь Лин собрался в кои-то веки послушаться и зашагать вперед, как Цзян Чэн перехватил его за локоть.

— Эй, ты же сам меня только что отправил прочь!

— Цзинь Лин. Просто замолкни.

Цзян Чэн прикрыл глаза и выдохнул.

— Тебя не понять, то одно, то другое, — заворчал Цзинь Лин, — словно ты ветреная госпожа.

Цзян Чэн снова показательно схватился за кнут, и Цзинь Лин звонко рассмеялся.

Мелкий засранец, подумал Цзян Чэн, а на душе стало немного легче.

Название: Решение
Автор:  Yunmeng Jiang
Бета:  Yunmeng Jiang
Размер: мини, 5 580 слов
Пейринг/Персонажи: Цзян Чэн, Цзинь Цзысюань, госпожа Цзинь, Цзинь Лин
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: Решение, которое он примет, будет дурным и горьким — что бы он ни решил.
Примечание/Предупреждения: Цзинь Цзысюань выжил, все остальное в истории не изменилось.

Он все-таки не удержался, заявился в Башню Кои, пусть его и не ждали.

Ждали Цзян Чэна в Юньмэне — в медленно восстающей из пепла резиденции, в заваленном бамбуковыми и бумажными свитками кабинете, на тренировочном поле, где ветераны мешались с зелеными новобранцами. Хотя для ордена все они были новобранцами. Сейчас нужно было быть с ними, собирать из мелких разнородных камней твердыню и крепость.

Цзян Чэн шел по засаженному пионами саду и хмурился от собственной слабости.

— Глава Цзян.

Слуга склонился в поклоне, и Цзян Чэн кивнул. Его никто не предлагал проводить или доложить о нежданном визите Цзинь Гуаншаню. Все и так знали, зачем он здесь.

Изящный павильон с тонкой золотой вязью иероглифов на красной доске «Снова цветет» — слишком прямолинейно, на вкус Цзян Чэна, но Цзини не склонны к намекам, когда говорит роскошь, — тонул в море пионов, а за ним, чуть дальше, виднелся лотосовый пруд. Две служанки в желтом, замершие на ступенях, одновременно поклонились, и та, что старше, шагнула вперед, словно пытаясь преградить вход.

Цзян Чэн даже не замедлил шага. И не захотел услышать всполошенного «Глава!» за спиной.

В павильоне было тихо, только за ширмами кто-то возился. Цзян Чэн остановился, прислушиваясь: кто-то недовольно вздохнул, зашуршали одежды. Заливисто, совершенно счастливо засмеялся ребенок — сердце Цзян Чэна привычно сжалось. Видеть сына сестры было и радостно, и больно.

— Лошадка! — восторженно крикнул А-Лин, кто-то снова громко охнул и приглушенно, без злости, выругался.

На этот раз Цзян Чэн узнал голос.

— Молодой господин Цзинь, — позвал он, обойдя ширму. И, к счастью, теперь у него хватало выдержки, чтобы вежливо не заметить неподобающего положения молодого господина: стоящий на четвереньках наследник Ланьлин Цзинь смотрел на него снизу вверх. Золотое одеяние красивыми складками лежало на полу. — Приветствую вас. И рад видеть в добром здравии.

— Приветствую главу Цзян, — с не меньшей вежливостью, никак не соответствующей позе, поздоровался Цзинь Цзысюань, даже не пытаясь подняться. Только дернулся — и А-Лин, оседлавший его спину, протестующе вскрикнул и крепче обхватил за шею.

— Дядя, — сказал он Цзян Чэну и широко улыбнулся ртом, в котором еще не хватало зубов. — Лошадка!

Говорил он еще совсем плохо, но Цзян Чэн не мог не улыбнуться в ответ.

— Вынужден просить прощения за… неприглядную вольность. — Цзинь Цзысюань тоже умел держать лицо. Точно с таким же он сидел на почетных местах благородных собраний и советов.

— Это я должен просить прощения за несвоевременный визит. — Почему-то именно вежливость казалась неуместной в этом павильоне. Не понукающий отца, будто резвого жеребца, А-Лин, не осторожно ступающий не четвереньках наследник великого ордена, не глупо мнущийся у ширмы глава другого…

— Хочу дядю! — заявил А-Лин, и Цзинь Цзысюань с готовностью остановился. — Дядя!

Цзян Чэн подхватил А-Лина за протянутые руки, снимая с отцовской спины, и освобожденный от нетяжкой ноши Цзинь Цзысюань распрямился, чуть поморщившись. Вставал он медленно — видно было, что бережется.

Удар лютого мертвеца едва не пробил ему грудь, только случайность уберегла от разрыва главных меридианов, но такие раны затягиваются долго. Легче пережить потерю руки.

И на похоронах жены его не было. Он даже не знал, что она погибла. А они не знали, очнется ли он от мертвого, темного сна.

— Дядя, кататься, — А-Лин прижался к плечу, мазнув по щеке мягкими волосами. От него пахло детской молочной сладостью — и Цзян Чэн едва удержался, чтобы не уткнуться носом в тонкую шею. Этот ребенок был ему слишком дорог.

Цзинь Цзысюань смотрел на него так, будто все понимал.

— Теперь ваша очередь, глава Цзян, — сказал он, криво улыбнувшись. — А-Лин признался, что это вы его научили кататься на лошадке.

— Вы мстительны. — Цзян Чэн не стал протестовать. В конце концов, это будет честно — он уже видел Цзинь Цзысюаня «под седлом». — А я начинаю жалеть, что он так рано научился говорить.

Прорвавшаяся сквозь бледную вежливость насмешка — беззлобная, они почти подружились, когда Цзян Яньли была с ним счастлива, — сделала все чуть легче. И взгляды, и мысли.

Цзян Чэн еще не видел Цзинь Цзысюаня после ранения, только слышал, что он вернулся к жизни.

А сестра умерла.

— Я обещаю, что никому не расскажу, — пообещал Цзинь Цзысюань, глядя, как подпрыгивающий на месте сын ждет, пока дядя опустится на натертый до блеска пол. — Но сохраню воспоминание об этом в глубине сердца.

— Взаимно. — Цзян Чэн охнул, когда карабкавшийся ему на спину А-Лин от души ударил его ногой по бедру. — Как хорошо, что у него нет шпор.

— Я помогу.

Цзинь Цзысюань придерживал сына, пока Цзян Чэн осторожно переступал руками и ногами под заливистый смех. Так глупо он себя давно не чувствовал, но это того стоило.

В первый раз ему пришлось стать «лошадкой», когда от плача — он рыдал с полудня почти до сумерек — Цзинь Лин стал задыхаться. Цзян Чэн почти отобрал ребенка у нянек — просто от ужаса, который слепой волной накрывал его от вида красного, перекошенного личика. Наверное, госпожа Цзинь могла бы с этим справиться, но она была у постели сына — Цзинь Цзысюаню снова стало хуже.

Он долго метался между жизнью и смертью, и к смерти был гораздо ближе.

Всю оставшуюся осень и зиму. И половину весны.

Он все пропустил, и Цзян Чэн не знал, считать ли это везением.

— Ёд! Ёд!

— «Вперед», — зачем-то «перевел» Цзинь Цзысюань, словно Цзян Чэн мог не понять. Он был с племянником все то время, пока Цзинь Цзысюань умирал, — столько, сколько мог.

— Я скор, как ветер, — отозвался Цзян Чэн и подбросил плечи вверх, вызвав новый приступ восторженного хохота. Цзинь Цзысюань тоже засмеялся — очень тихо.

Глупо ревновать к нему А-Лина только потому, что он имеет на него все права. Останься А-Лин безотцовщиной, было бы куда хуже — для всех них.

— Видел бы кто-нибудь нас сейчас, — сказал Цзинь Цзысюань, и сразу было не понять, о чем он. О детских играх не по статусу или о жалкой участи потерявших все.

Почти все, тут же поправил себя Цзян Чэн. И с этим «почти» еще придется иметь дело им обоим.

— Надеюсь, вы запретили прислуге входить.

— Запретил, — согласился Цзинь Цзысюань. — Но вы вошли.

Крыть было нечем, и Цзян Чэн только фыркнул — в памяти вдруг всплыли их перепалки в Облачных Глубинах. А потом — взаимное молчание, когда они не замечали друг друга, стоя в паре шагов.

Война все изменила, подумал Цзян Чэн. Или нет. Все изменила любовь сестры.

— А-Лин, может, хватит? — спросил Цзинь Цзысюань и поднял сына на руки, несмотря на протесты — не слишком бурные, кажется, он устал. — Давай просто поговорим с твоим дядей.

Цзян Чэн встал — одним движением, надеясь, что не выглядит совсем уж глупо, — и кивнул. Поговорить им нужно, от сестры им обоим досталось наследство, с которым просто так не решишь, что делать.

На горе Луаньцзан всегда пасмурно, в самый раз для летней войны.

— На ручки! — потребовал А-Лин и потянулся к Цзян Чэну. В груди тут же вспыхнуло яркое, сладкое и совершенно глупое чувство. Глупое, потому что такое уместно после победы, а сейчас он не победил — и никогда не сможет.

И хорошо.

А-Лин удобно устроился, положив голову ему на плечо, и корчил рожицы отцу — Цзинь Цзысюань сначала притворно хмурился, а потом показал ему язык. Цзян Чэн едва не закатил глаза, но улыбки скрыть не смог.

— Хотите что-то сказать, глава Цзян? — подначивая, спросил Цзинь Цзысюань, пряча под неловким вызовом смущение. На бледных щеках выступил румянец, хорошо заметный в заливающем павильон солнечном свете. Хотя чего смущаться — они оба успели показать себя со стороны, совершенно не приличествующей благородным господам.

Теперь они заложники друг друга, и невысказанное соглашение о молчании скреплено звонким смехом А-Лина.

— Не смею, — отозвался Цзян Чэн, пока А-Лин, серьезно насупившись, тянулся к его заколке — ему нравилось все острое и блестящее. — Вы всегда сможете мне ответить.

Цзинь Цзысюань усмехнулся и отошел, обходя разбросанные по шелковому ковру и светлым половицам игрушки. Их было много — погремушки, вырезанные из нефрита и дерева фигурки, ярко раскрашенные, почти как живые, звери. Он нагнулся и поднял деревянный меч — точную копию Суйхуа, но размера столь малого, что он подходил для А-Лина.

— А-Лин, лучше это…

Цзян Чэн скривился, чувствуя себя так, будто у него вырвали целый клок волос, — детская рука могла сделать очень больно — и отцепил с пояса колокольчик. Оказавшись в неловких пальцах, тот тонко звякнул и звенел все время, пока А-Лин увлеченно его вертел.

— Никогда не слышал, как звенят колокольчики Юньмэн Цзян, — сказал Цзинь Цзысюань, подходя ближе. — У А-Ли…

Он запнулся, и Цзян Чэн будто наяву увидел, как тень накрывает его лицо.

Наверное, у него были такие же мертвые глаза, потому что Цзинь Цзысюань, подняв на него взгляд, больше его не отводил.

— Нас учили этому едва ли не прежде, чем говорить, — слова вырывались из горла будто через силу. — Контролировать.

Интересно, что стало с ее колокольчиком?

Цзян Чэн хотел было спросить, но Цзинь Цзысюань словно угадал его мысли.

— Мне сказали, что ее похоронили вместе с ним.

А-Лин, сосредоточенно хмурясь, перебирал в пальцах тяжелое серебро, не зная, что они говорят о его матери — которой он никогда не увидит. Не запомнит, не узнает, какие у нее теплые руки и доброе сердце.

Цзинь Цзысюань отвернулся, будто что-то рассматривал за золотистыми шелковыми занавесями. Цзян Чэну отвернуться не мог, только зажмуриться на мгновение, сдерживая слезы.

— Я был там… Но не помню. — Ровного тона не получилось, голос словно треснул и сломался.

Все было как в тумане: Цзян Чэн помнил белые одежды, тяжелый запах благовоний, изящный постамент — даже гроб в Башне Кои был роскошен! Он не мог плакать, не видел лиц — белые тени шептали слова сочувствия и склонялись в поклонах.

На следующее утро стало хуже — туманный морок ушел, оставив его наедине с отчаянием и ненавистью, за которыми мир виделся другим. Как после смерти родителей и сожжения Пристани.

В этом новом мире у Цзян Чэна не стало сестры и брата, зато прибавился смертельный враг.

Гора Луаньцзан звала к себе войну.

— Почему… — Цзинь Цзысюань сглотнул, прогоняя предательскую хриплоту, а потом замолчал.

— Почему она так поступила?

Цзян Яньли, госпожа Цзян, почти вдова, всегда сестра — что должен был думать Цзинь Цзысюань, зная, как она погибла? Что она была в Безночном городе, когда он умирал на их общем ложе?

— Она любила Вэй Усяня. — Странно, что это имя до сих пор легко падает с губ. Кажется, оно должно было бы сковать их железом и льдом. — Не так, как тебя.

Не больше.

Или?..

— Он наш брат. Был.

Цзинь Цзысюань кивнул, словно понял. А-Лин зевнул. Колокольчик действительно успокаивал.

Цзян Чэн не любил лезть в чужие дела и терпеть не мог разговоры о чувствах. Но мысль о том, что Цзинь Цзысюань может усомниться…

Все усомнились, предположения и откровенные сплетни стелились по золотым ступеням Башни Кои, и он не мог их не слышать. Цзян Чэн погладил по спине А-Лина, словно пытаясь хотя бы от него отвести злые слова.

Несправедливые.

— Ты угомонил А-Лина лучше его нянек, — сказал Цзинь Цзысюань, улыбаясь. Улыбаться ему было трудно.

Они оба, не сговариваясь, отбросили формальную вежливость, и Цзян Чэну по непонятной ему самому причине стало легче — не намного, но достаточно, чтобы улыбнуться в ответ.

— Это колокольчик. Я могу подарить ему такой?

На самом деле, Цзян Чэн уже велел отлить колокольчик для племянника и сам нанес нужный узор: лотосы и сплетенные с ними знаки заклятий.

— Я буду благодарен, если ты о нем позаботишься.

Цзинь Цзысюань ответил не так, как ожидал Цзян Чэн — не просто «да» или «нет». Слишком много всего было в его ответе.

— О нем должен заботиться отец, — сухо сказал он и невольно прижал А-Лина ближе. Тот недовольно заворочался, вырываясь из его хватки.

— Тогда позаботимся о нем вместе. — Цзинь Цзысюань протянул руку и погладил А-Лина по голове — тот так и потянулся к отцовской ладони. А потом снова зевнул.

— Обязательно подари ему колокольчик, — серьезно сказал Цзинь Цзысюань. — Или оставайся у нас нянькой. Я давно не видел его таким спокойным.

— Я — нянька целого ордена, он у меня новорожденный. — Цзян Чэн понял, что шутка вышла горькой, только когда слова слетели с губ. В груди резануло болью. — Но ты можешь отправлять его ко мне летом, когда цветут лотосы. Я научу его плавать и отучу задирать нос.

— Эй, — возмутился Цзинь Цзысюань. — Зато с тобой он станет постоянно закатывать глаза.

— Не закатываю я глаза!

— Закатываешь!

А-Лин удивленно посмотрел на них и вдруг засмеялся — принял их перепалку за игру. А потом стал тереть кулачком — у Цзян Чэна так и замирало сердце от того, какие они крохотные, неужели когда-нибудь они смогут держать меч и наносить удары? — глаза.

— Давай его сюда. — Цзинь Цзысюань кивнул на невысокое сиденье, обитое золотистым шелком и с резными пионами на ручках. Взрослый бы на таком смог только сидеть, зато А-Лин мог вытянуться во весь свой рост. — Ты же хочешь спать, сын?

— Нет, — уверенно сказал А-Лин, зевая и сильнее прижимаясь к плечу Цзян Чэна. — Нет!

— Тогда просто полежи тут, хорошо? — Цзян Чэн осторожно опустил А-Лина на сиденье, и тот неожиданно легко его отпустил.

Цзинь Цзысюань стал рядом с Цзян Чэном — плечо к плечу — и они вместе смотрели на зевающего, но упрямо сопротивляющегося сну ребенка. Упрямством ему было в кого пойти — и как бы его не оказалось чересчур. У А-Лина не будет мудрой и терпеливой матери.

Красная точка на маленьком лбу вдруг показалась Цзян Чэну каплей крови, и он вздрогнул — едва заметно, но это не скрылось от взгляда Цзинь Цзысюаня. Тревожная складка пересекла его лоб — с той же кровавой точкой. Сестра не рисовала себе такую.

И это ничего не значит, отстраненно, будто не о себе, подумал Цзян Чэн и отвел взгляд. Это не кровь. Всего лишь дурные мысли от усталости, тоски и горя. От того, что, кроме дурных мыслей, у него ничего не осталось.

И решение, которое он примет, будет дурным и горьким — что бы он не решил.

В виски снова впилась боль.

Цзян Чэн отошел, пока Цзинь Цзысюань говорил сыну что-то успокаивающее, а тот протестующе — и очень сонно — хныкал. Стоило бы позвать нянек, но ни один из них не стал — оба понимали, что еще не договорили.

Золотые панели, вышитые белым шелком пионы, свитки с мудрыми изречениями на стенах — убежище на горе Луаньцзан было противоположностью этого места и связано с ним крепко, как ни одно другое место в целом мире.

Они трое — и Вэй Усянь.

Цзян Чэн зло цокнул, раздраженный не то именем уже не брата, не то попавшей под ногу игрушкой — золотой человечек впился в подошву, будто пытаясь пронзить его ногу мечом длиной с иголку.

Игрушки — мечники, лучники, всадники — были небрежно рассыпаны по ковру, словно кто-то просто швырнул их на пол от скуки или злости. Они терялись на фоне ярких узоров, вытканных мастерами с далекого запада, из городов по ту сторону гор и пустыни, в которых Цзян Чэн никогда не был и вряд ли будет.

Вэй Усянь в детстве собирался — путешествия его манили, да и об ордене думать не надо было. Когда-то маленький Цзян Чэн искренне боялся, что тот так и уйдет бродить и искать невиданное, оставив его одного. Потом перестал бояться.

Потом Вэй Усянь ушел.

Цзян Чэн наклонился, поднимая с пола фигурку в широком одеянии заклинателя с тонким мечом в нефритовой руке — он напоминал флейту, которую только что оторвали от губ.

— Моя игрушечная армия. — Голос Цзинь Цзысюаня заставил его резко повернуть голову. Словно в бою. — Приказал достать, но А-Лин еще слишком мал…

Цзинь Цзысюань махнул рукой за высокую ширму, украшенную речными видами: прекрасные девы катались на лодках посреди волн, цапель и склонившихся к воде ив. Девы скрывали воистину грозное воинство, Цзян Чэн сначала даже не поверил глазам — десятки фигурок, рассыпанных и аккуратно сложенных, лежали на деревянном помосте с вырезанными горами, лесами и руслами рек.

— Ты с этим играл? — он, кажется, удивил Цзинь Цзысюаня своим изумлением.

— А у тебя такой не было?

Золотого наследника ордена Ланьлин Цзинь баловали — куда там мальчишкам Пристани Лотоса. Даже если ты наследник.

— У меня был Вэй Усянь, — сказал Цзян Чэн неожиданно зло. Не потому, что предпочел бы бывшему почти брату золотых болванчиков или его уязвляла роскошь, к которой привык Цзинь Цзысюань.

Он бы променял ее всю на пару дней из прошлого — на жаркий день, лодку среди лотосов, Вэй Усяня, неприлично и весело флиртующего с девушками на берегу, старика-сторожа, гонявшего их не хуже, чем мать на тренировке…

Ненависть перехватила горло, и Цзян Чэн невольно схватился за воротник, но тут же убрал руку.

— Вэй Усянь сейчас на горе, вот как здесь, — он подошел к помосту и поставил человечка с «флейтой» на самый верх деревянной горы. — И с этим придется что-то решать. Сейчас, когда ты пришел в себя…

Цзян Чэн запнулся, не договорив, и сжал кулаки. После смерти сестры он хотел штурмовать Луаньцзан немедля; зависший между жизнью и смертью Цзинь Цзысюань мешал — без него и Ланьлин Цзинь они не могли начать войну, а ему хотелось, невыносимо хотелось оказаться в той самой пещере с мертвецом, вцепиться Вэй Усяню в горло, разрывая кожу, ударить его о каменную стену, и бить, бить, бить…

В какой момент ранение Цзинь Цзысюаня превратилось из нестерпимой помехи в отсрочку чего-то страшного, что не хотелось и представлять, Цзян Чэн так и не понял. Он чувствовал вину перед Цзян Яньли, тяжелый стыд за свою слабость и холодную решимость довести все до конца.

Надо просто переступить через все это.

— Мои отряды готовы выступить в любой момент.

Цзинь Цзысюань поднял с пола три фигурки и поставил их перед «горой». Золотой заклинатель с мечом, нефритовый всадник и бронзовый лучник.

— Сколько у тебя людей? — спросил он бесцветным голосом, обходя помост. Откуда-то появились еще золотые фигурки, Цзинь Цзысюань методично расставлял их по деревянному полю. Движения были привычными, наверное, он много играл с ними в детстве.

Маленький разряженный павлин, над которым так весело было смеяться вместе с Вэй Усянем. Теперь павлин был худым и бледным, его надменность больше не казалась вызовом, и было совсем невесело — планировать с ним смерть Вэй Усяня.

Лучше бы они убили его сразу, Цзян Чэн устал жить с этой болью.

— Три тысячи. Столько же от Не Минцзюэ. Глава Лань… не откажет.

И все — ради одного-единственного человека.

— Мой отец пытался уладить все по-другому, верно? — Цзинь Цзысюань все еще окружал золотыми и бронзовыми фигурками гору. Цзян Чэн поднял с пола двух всадников и поставил у пологого склона — там атаковать лучше всего.

— Он пытался. — Цзинь Гуаншань хотел ту самую печать, что стоила жизни нескольким сотням заклинателей в Безночном городе. И Цзян Яньли тоже. — Но ни один орден не поддержал его.

Все хотели мести. Все забыли, кто начал войну первым.

Было бы Цзян Чэну легче, если бы умер Вэй Усянь, а не сестра?

— Его ненавидят, верно? — Цзян Чэн сначала даже не понял, о ком он — о своем отце или Вэй Усяне.

— Ненавидят и боятся.

Цзинь Цзысюань поморщился, будто от ровного, почти равнодушного тона Цзян Чэна ему было неприятно.

— Если ударить сразу по кругу, у него не будет шансов.

— Наши потери будут велики.

Сложно убить хозяина мертвецов на горе трупов. Цзян Чэн сглотнул, чувствуя, как к горлу подступает тошнота — трупы, трупы, снова трупы.

— Но ты не видишь другого пути?

Цзинь Цзысюань задавал вопросы, и что-то в этом было неправильное. Хотя, подумал Цзян Чэн, разные люди чувствуют ненависть по-разному. Он хорошо разбирался в ненависти и ее оттенках.

— Если его выманить… — Виски сжало болью. Сколько раз это обсуждалось — на советах, на встречах, на всех этих бесконечных переговорах, после которых он не мог спать.

— Вэй Усянь не дурак, — сказал Цзинь Цзысюань и вдруг совсем другим тоном добавил: — Зачем всадники при штурме горы?

Цзян Чэн пожал плечами, лаская нефрит пальцем. Ему просто нравился камень, согревающийся от его ладони. Они же не играют тут в игрушки?.. И хорошо, что Цзинь Цзысюань не поддержал эту мысль. Кому выманивать, как не брату, и Цзян Чэн каждый раз отвечал отказом на предложения военачальников и советников. Их было много, тех, которые хотели сберечь силы орденов и жизни.

Было бы правильно пожертвовать ради них… Да и жертвовать было нечем.

А он все отказывался.

— Лучше бы без штурма. — Когда они пойдут вверх по черному склону, а гора будет бросать на них рычащее мертвое мясо, потом к нему прибавится мясо живое и свежее, которое только что было соратником, орущим от страха и ярости.

Наверное, флейты Вэй Усяня не будет слышно из-за криков.

— В Безночном городе все закончилось резней, — будто подтверждая его мысли произнес Цзинь Цзысюань, и опять что-то в его голосе задело Цзян Чэна. Что-то неправильное. — Это стоило жизни А-Ли.

Он сказал это вслух, и нефритовый всадник выпал из ослабевшей руки Цзян Чэна. К горлу подступила тошнота.

У Цзинь Цзысюаня дрожали пальцы, но он не обращал на это внимание.

— Да, — хрипло сказал Цзян Чэн. Каркнул как ворон.

— Я столько думал об этом. — Цзинь Цзысюань словно не слышал его. — Ты даже представить себе не можешь… Когда мне рассказали, что она закрыла собой этого…

— Он был ей как брат.

— Тебя бы она тоже закрыла? — Цзинь Цзысюань тяжело посмотрел не него, на какое-то мгновение они сцепились взглядами.

— Я верю в это.

Цзян Чэн хотел верить. Сестра любила их обоих.

— А вы с Вэй Усянем — несравнимые люди в ее жизни, — он с трудом улыбнулся, протянул руку к золотой фигурке на горе, но так и не взял ее. — Вас она любила по-разному, и ты вряд ли бы удовлетворился той любовью, которой она любила его. И еще… Когда наши отцы разорвали помолвку из-за той драки, Вэй Усяня забрали в Пристань. И он мне жаловался потом, в письмах и так, что она перестала готовить для него суп из ребрышек и лотосов. Тот самый.

Цзинь Цзысюань наклонил голову, пряча глаза, — явно вспомнил «тот самый» суп и плачущую от обиды Цзян Яньли.

— Она ему улыбалась и готовила что угодно, но не суп. Только через полгода простила. И только посмей сказать «это всего лишь суп».

— Не скажу. — Цзинь Цзысюань потер лоб рукой, словно успокаивая головную боль. — Я понял, что ты мне говоришь.

— Это важнее, чем все дурные толки.

Цзян Чэн говорил о любви сестры, но слова подбирать было трудно. Такие, чтобы это не казалось попыткой уменьшить ненависть к Вэй Усяню. А Цзинь Цзысюань должен был его возненавидеть — когда пришел в себя, когда узнал, как Цзян Яньли погибла. Злые слова всегда находят нужное ухо: наверняка, он слышал шепотки, что жена предпочла мужу отверженного злодея, того, что почти сделал ее вдовой.

Что могло уязвить Цзинь Цзысюаня сильнее?

Он умирал в Башне Кои, она спасала его убийцу.

— Я знаю. Я просто… Имеем ли мы право после этого убить его? А-Ли хотела, чтобы он жил.

Цзян Чэн замер.

Цзинь Цзысюань медленно обходил постамент, расставляя золотых воинов, будто это было важнее всего. И смотрел только на них. На белых щеках выступили некрасивые красные пятна.

— Вэй Усянь виновен в ее смерти и…

Цзян Чэн хотел сказать — прокричать! — многое. Как он держал ее, умирающую, в объятиях, и был весь в ее крови, и про то чувство — словно у него выдрали сердце, и про безнадежную, глухую тоску на ее похоронах.

Как ее муж мог такое сказать?!

— Ты не хочешь его убивать. И А-Ли не хотела.

Цзинь Цзысюань осторожно поставил лучника между рядами заклинателей, и теперь на постаменте все выглядело готовым к битве. Одна армия точно была готова.

Цзян Чэн изо всех сил сжал кулак, чтобы не сорваться и не долбануть по глупой деревянной доске, разбивая ее в щепки.

— С чего ты решил… Ты боишься…

— Не смей!

Они говорили слишком громко, и только после слов Цзинь Цзысюаня — почти крика — спохватились. Оба почти одновременно обернулись к А-Лину, но тот спал, и даже их ссора не могла его разбудить.

— Не смей говорить мне, что я трус! — Цзинь Цзысюань вдруг подошел очень близко, на мгновение показалось, что он сейчас вцепится в отворот одежды или, того хуже, ударит. — Я столько об этом думал! Лежал бревном и думал. Даже встать не мог, меня с кровати… Я был слабее А-Лина. Мне, кроме как думать, заняться было нечем.

Цзян Чэн сглотнул — по позвоночнику будто прошлась ледяная рука, напоминая то острое, паническое чувство беспомощности, которые поглотило его после потери золотого ядра.

— Когда очнулся, я ждал ее. — Цзинь Цзысюань, успокаиваясь, стал говорить медленнее, но назад не отошел. Цзян Чэн мог пересчитать все золотые бусины, вплетенные в его волосы. — А она не приходила. Мама сказала мне потом, когда перестала бояться, что я умру. Иногда мне кажется, что лучше бы она сказала сразу…

— Ты не оставишь А-Лина сиротой!

Цзян Чэн чувствовал, как фальшиво его возмущение, — как будто бы он не чувствовал того же самого, думая, что сестра умерла, а бывший брат умереть должен. От его руки, именно от его…

Как просто было бы сдохнуть, но есть Пристань Лотоса, орден, долг, таблички предков — они смотрят на него, ждут, наверное, что он совершит невозможное. Каждый раз, воскуряя благовония, Цзян Чэн ощущал на себе тяжесть невидимых неодобрительных взглядов.

— Не оставлю, — сказал Цзинь Цзысюань и бросил взгляд в сторону свернувшегося на подушках ребенка. — Про то, как А-Ли умерла, мне рассказала не мама.

Значит, все представили в худшем свете, понял Цзян Чэн. Мелькнувшая на точеном лице боль, смешанная с брезгливостью, свидетельствовала о влитом в уши яде лучше слов.

— Я ее винил сначала. За то, что она оставила нас с А-Лином.

И меня, почти крикнул Цзян Чэн. И меня!

Цзинь Цзысюань замолчал и отступил на шаг. Снова вернулся к своим фигуркам, пряча взгляд.

— Потом я понял, что из всех нас А-Ли была самой… Она все понимала лучше. Даже нас самих.

— Сестра была доброй, — сказал Цзян Чэн, так и не договорив «а мы нет». Цзинь Цзысюань в своем горе видел не живую Цзян Яньли, а праведную богиню.

Или ее настоящую?

Может, это Цзян Чэн пошел по легкому пути мести, не решившись разобраться во всем остальном, не таком… простом.

— Она отдала свою жизнь за этого говнюка. — Цзинь Цзысюань переставил золотых заклинателей. Теперь они «атаковали» гору с пологой стороны. — Если мы его убьем, значит, она погибла напрасно.

У Цзян Чэна было много чего, чтобы возразить, но он не стал.

— Если бы ты мне сказал это месяц назад, я бы тебя ударил. А если бы полгода назад — убил.

Цзян Чэн был откровенен настолько, насколько позволяли ему жгучие боль и вина, сцепившиеся в груди. Желудок сводило от мешанины чувств, в которых не смог бы разобраться и кто-то более достойный и сдержанный.

Отец бы снова сказал ему, что он так и не понял девиза ордена.

— Я знаю.

Под белой рукой Цзинь Цзысюаня строились золотые войска, словно он и впрямь планировал штурм. Мысли цеплялись за атакующие построения — Цзян Чэн не выдерживал того другого, о чем надо было думать.

Лучше бы он убил Вэй Усяня полгода назад.

— Что было бы, не пригласи мы его на праздник А-Лина? — Цзинь Цзысюань прикусил губу совсем по-детски. В последний раз Цзян Чэн видел его таким в Облачных Глубинах перед той самой дракой. — То есть я знаю, что могла бы случиться любая другая засада, никто бы не дал ему жить спокойно…

— А ты хочешь дать ему жить спокойно. Сейчас. После всего.

Цзян Чэн видел их на горе — жалких стариков, детей, женщин. Вэнь Цин все еще выглядела гордой в своих обносках, но у Цзян Чэна теперь был хороший нюх на отчаяние, он узнал бы его где угодно. Слишком хорошо его помнил.

— Я хочу дать ему жить.

Злость снова взметнулась пожаром, сжигая вину и сомнения.

— Хочешь быть милосердным и добрым, как сестра? Всепрощающим? Свою ли ты выбрал роль?

— Я не выбирал, — рявкнул Цзинь Цзысюань с ответной злостью и тут же обернулся, проверяя, не разбудил ли сына. Это быстрое движение мгновенно охладило и Цзян Чэна — не следовало так глупо поддаваться гневу.

— Я не выбирал, — повторил Цзинь Цзысюань, упрямо сведя брови. — Прекрати. Я тебе сказал, что не буду участвовать в этой войне, теперь дело за тобой.

Бледный и худой, он выглядел решительнее, чем в расцвете сил.

Цзян Чэн раздраженно дернул плечом. Солнечные лучи расчертили пол и постамент для детских сражений на неровные полосы, и заклинатель с флейтой на вершине, казалось, горел огнем.

— Куда ты ставишь? Там же самое крутое место.

Золотые фигурки готовились брать гору с отвесной скалы — Цзинь Цзысюань словно задумал их самоубийство.

— Они могут подняться на мечах. — Объяснение было глупым.

— Ты решил угробить половину войска прямо в воздухе?

— У них больше шансов уцелеть, чем прорываясь через скопище мертвецов.

— Да ничего подобного, если поставить вперед сильных заклинателей и лучников…

— То ты их и угробишь первыми!

— Да нет же, смотри…



Наверное, они слишком увлеклись. В прошлую войну было так же. Цзинь Цзысюань кричал на них, что если жечь все крепости, то они сами останутся в чистом поле без надежных стен. Вэй Усянь зло смеялся и твердил, что тот слишком много думает о стенах, а они должны нападать, или наследник самого богатого ордена жалеет о разрушенных твердынях? Не хватит золота, чтобы их отстроить? Лань Сичэнь хмурился и всегда выбирал тот путь, который вел к меньшим потерям, а его брат предпочитал быстроту.

Цзян Чэну думал только о том, как надежнее победить. И, пожалуй, кровавые победы — кровь Вэней была такой же красной, как их солнце, — приносили ему если не удовольствие, то удовлетворение. Такая справедливость, грязная и безумная, была ему нужна, чтобы выжить.

И Вэй Усяню нужна. И даже Цзинь Цзысюань не говорил ни слова против. А Цзян Яньли от крови и грязи оберегали все трое.

— Ну нет, — Цзинь Цзысюань даже присел, чтобы посмотреть на «гору» снизу. — Вот это точно самоубийство.

Цзян Чэн только закатил глаза и присел рядом. Так фигурка на вершине выглядела частью деревянной горы — ее золотым шпилем.

— Это единственный способ прорваться наверх, ты что, не видишь? Главное, чтобы…

— Да там достаточно вызвать один сильный камнепад! Слишком узкое ущелье, не обойдешь!

— Это ерунда, если скалы будут связаны заклинаниями! Ты дослушай сначала, а потом…

— Да ты смеешься, они же станут живыми мишенями, — Цзинь Цзысюань вслепую зашарил по полу рукой, отыскивая фигурки, которые изобразили бы «заклинателей». — Куда их поставить? Сюда? Выше? Как они…

— О, да кто тут еще смеется! Мы же так брали крепости в Цихае! Вот, смотри, ставим заклинателей, как тогда…

— Тогда все было по-другому!

Они «кричали» друг на друга шепотом, едва ли думая о Цзинь Лине, просто никто первым так и не сорвался на полный голос. Слишком увлеклись дурацкой битвой с деревянной горой и золотыми болванчиками.

Цзян Чэн даже не понял, почему вдруг Цзинь Цзысюань резко замолчал и дернулся, то ли собираясь встать, то ли, наоборот, едва не упав. Только обернувшись вслед за его взглядом, Цзян Чэн повторил его нелепое движение — госпожа Цзинь стояла у ширмы с девами и смотрела на них, чуть склонив голову со сложной прической. Глаза ее влажно блестели, и Цзян Чэн сглотнул, чувствуя себя неловко и странно.

— Матушка!

Цзинь Цзысюань наконец совладал с собой и поднялся — почти подскочил — на ноги, Цзян Чэн, отстав на мгновение, встал рядом. Поклонился со всем приличествующим достоинством, будто не играл только что в детские игрушки на глазах госпожи ордена.

Щеки стали неприятно теплыми, но Цзян Чэн надеялся, что румянец не слишком заметен. Руку пришлось держать за спиной — зажатая в пальцах фигурка обжигала пальцы.

— Рада, что вы заглянули к нам, глава Цзян, — госпожа Цзинь кивнула и легко улыбнулась. К счастью, она была одна, никаких толп служанок и слуг, хихикающих над незадачливыми игроками, в павильоне не было. — Я думала поиграть с внуком, но вижу, А-Лин уснул. Я заберу его, а вы… занимайтесь своими делами.

— Матушка! — Цзинь Цзысюань тоже был красным, в тон точке на лбу, и это немного примиряло Цзян Чэна с неловкостью их положения.

— Госпожа Цзинь, вы нам совсем не помешали, мы… — Он запнулся, не зная, как объяснить. И кто за язык тянул, можно же было просто еще раз поклониться!

— Вам есть что обсудить, — величественно кивнула сложной прической госпожа Цзинь, и золотые подвески в ее волосах насмешливо зазвенели. Цзян Чэн сильнее сжал злосчастную фигурку во вспотевшей ладони.

— Да, матушка, — смиренно ответил Цзинь Цзысюань, едва слышно вздохнув.

Примерно так он выглядел, когда его, десятилетнего, госпожа Цзинь отчитывала за драку с мальчишками из Пристани Лотоса — превосходящие силы Цзян Чэна и Вэй Усяня почти позволили им столкнуть надутого павлина в лотосовый пруд. Цзян Яньли появилась тогда очень невовремя!

Вот как сейчас госпожа Цзинь.

Она улыбалась, а Цзян Чэну все еще казалось, что она вот-вот расплачется.

— А-Сюань, — вдруг позвала госпожа Цзинь и сама же шагнула вперед. Протянула руку, не озаботившись придержать рукав, и погладила сына по гладко убранным волосам — едва-едва, не ласка даже, а намек.

Цзинь Цзысюань удивленно моргнул, но ничего не сказал — кажется, просто слов не нашел. А потом госпожа Цзинь повернулась к Цзян Чэну, улыбнулась шире, будто просила прощения или о чем-то жалела, и сказала:

— А-Чэн.

Легкая рука коснулась волос — на какие-то мгновения — и Цзян Чэн так же замер, как до него Цзинь Цзысюань. Стало трудно дышать, мешал комок в горле и что-то горькое и горячее, от чего заболело в груди.

Он, кажется, даже почувствовал забивающийся в легкие дым от пожара и другой голос, звавший его «А-Чэн».

Он не думал, что в мире остался хоть кто-то, кто посмеет — захочет — его так назвать.

А госпожа Цзинь уже отошла к скрутившемуся на узком сидении Цзинь Лину и осторожно подняла на руки — тот даже не пошевелился, только пробормотал что-то во сне.

Может быть, «мама».

Цзян Чэн сжал фигурку так, что заболели пальцы.

Он молча смотрел, как госпожа Цзинь шла к двери — полы траурно-белых и золотых одежд стелились по полу — и пытался успокоить сумятицу чувств. Они вдруг нахлынули все разом — от злой горечи до тоски и смирения.

С тихим стуком закрылась дверь.

— Кажется, матушка рада, что мы наконец подружились и играем вместе, — с протяжным вздохом сказал Цзинь Цзысюань, и Цзян Чэн не удержал смешка.

— Если мы будем хорошо себя вести, нам позволят остаться на ужин со взрослыми? — спросил он, и теперь уже рассмеялся Цзинь Цзысюань.

— Пока ты дружил с Вэй Усянем, у нас не было и шанса.

— Хорошо себя вести?

— Подружиться.

Цзян Чэн только хмыкнул — павлин все так же не видел ничего дальше пышного хвоста.

— У нас не было и шанса, пока ты вел себя как заносчивый засранец.

Слово, больше подходящее военному лагерю, чем изысканному павильону, — но именно в лагерях и сражениях они получили тот самый шанс.

— Вы тоже были теми еще засранцами.

Цзян Чэн согласно кивнул, даже не собираясь возражать, как не стал обижаться Цзинь Цзысюань. Поставил ненужную фигурку на край постамента, обошел его по кругу, а потом потянулся к горе и спихнул оттуда золотого «старейшину». Тот со стуком скатился вниз, уронив по пути несколько других «заклинателей».

— Я не знаю, как сделать все… правильно, — признался Цзян Чэн. Вдруг захотелось смахнуть все фигурки с дурацкой доски. Или напиться.

— Для кого — правильно? — зачем-то уточнил Цзинь Цзысюань, хотя и так все понял.

Уж точно не для его отца, чья жажда печати и власти исподволь грызла и без того беспокойный мир. И не для тех, чьих родных и близких Вэй Усянь убил в Безночном городе.

Про Цзян Яньли он старался не думать.

— И все-таки надо было идти напрямую, — невпопад сказал Цзян Чэн, не отрывая взгляда от постамента. Деревянная гора казалась странно пустой. И без перехода добавил: — Я не буду ему помогать.

Цзинь Цзысюань невесело засмеялся.

— Я буду молить богов, чтобы его разорвали его собственные мертвецы.

— И собаки сожрали его мясо, — добавил Цзян Чэн, сжимая кулаки.

Но стало легче.

Ему просто не надо его убивать.

@темы: Совет кланов, Орден Юньмэн Цзян, Драма/ангст/хоррор, Текст

---

[Qishan Wen]

Название: Гребень
Автор: Qishan Wen
Бета: Qishan Wen
Пейринг/Персонажи: Вэнь Цин, косвенно: Вэнь Нин, Цзян Чэн, Вэй Усянь
Категория: джен
Жанр: ангст, драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: Вэнь Цин всегда надеялась лишь на себя.
Примечание/Предупреждения: стихотворение, гребень из дорамы

Гребень

Гребень деревянный в шелковом платке.
Дар, как обещанье, ценен он вдвойне.
Сохраню у сердца, спрячу на груди,
Только ты на зов его не забудь, приди.

Тяжела дорога, ноги сбиты в кровь.
Не позвать ли? Зубы я сжимаю вновь:
Я смогу, я справлюсь, потерплю пока.
Все пока не страшно... это не беда.

Голод и побои, ненависть и месть,
Все мы заслужили, но надежда есть.
Пусть мы все изгои, ноша тяжела,
Но, пока мы живы, это не беда.

Братец, милый братец... не уберегла.
Может быть достать уж гребень мне пора?
Я сжимаю дар твой судорожно в руках.
Ты ведь мне поможешь? Гложет душу страх.

Нет, не ты, спасение нам другой принес.
Только вот напрасно. И лишь морем слез
За свое спасение клан наш отплатил:
Братец мой любимый, что ж ты натворил?

За неправый выбор своего пути
Отвечать придется, сколько ни тяни.
Гребешок, завернутый в шелковый платок
Согревал мне сердце... но помочь не смог.


Название: Темнота и тишина
Автор: Qishan Wen
Бета: Qishan Wen
Размер: 2164
Пейринг/Персонажи: Вэнь Нин, Вэнь Цин, Сюэ Ян
Категория: джен
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Страшнее всего остаться одному... Тогда даже голос врага станет сладкой музыкой.
Примечание/Предупреждения: Взаимоотношения персонажей основаны на повествовании дорамы.

Темнота и тишина

Клан Цзинь не любил разбрасываться ценными артефактами и людьми. И не людьми. И теми, кого остальные считали недостойными даже такого именования.
Подземелья Ордена Цзинь ничуть не уступали тем, которые Вэнь Нин многократно посещал в Цишане, разве что там он был не в цепях.
Сестра шла рядом, уверенная и величественная, словно на торжественный прием в главный зал какого-нибудь именитого ордена, словно на ней было дорогое, вышитое золотом платье. Но она была облачена лишь в добротные, но все равно неприглядные шерстяные платья и тяжелые кандалы, и шла она в тесную темную камеру. Она ступала неслышно, гордо держа подбородок, не удостаивая свою стражу ни взглядом. Его же шаги - тяжелые и грузные - то и дело сбивались с ритма от грубых тычков и дерганий. Цепи и сдерживающие амулеты, которыми его укутали с головы до ног, путались и мешались. Из-за них он даже упал несколько раз, заслужив тем самым еще несколько пинков и ударов под злорадный хохот.
В камеру их впихнули с такой силой, что Вэнь Нин проехался по нему лицом, а Вэнь Цин упала сверху. Дверь захлопнулась с пробирающим до костей скрежетом. Вэнь Нин медленно сел, убедившись, что не скинет с себя ненароком сестру, что она сама вполне способна подняться. Поерзал, устраиваясь так, как было привычно телу, не ощущающему неудобств. Огляделся коротко, задумчиво потер лицо, позвякивая цепями, поправил съехавший на бок нос.
Вэнь Цин отряхнула платье, фыркнула, убрала волосы с лица, подергала запястьем в колодке.
- Вот же… - она сдержала желание выругаться. Низко, недостойно, последними словами. Оглянулась на Вэнь Нина, который следил за ее действиями, сидя у стены. Прикусила губу. Одно утешало - брат не мог почувствовать боль, холод или мерзкую пробирающую сырость, даже затхлый мертвенный запах, свойственного подобным подземельям. Но это не значило, что он не мог вспомнить эти ощущения.
Вэнь Цин села прямо на пол, покусывая губу. Их заключение - единственный шанс спасти всех остальных…
Даже мысль о том, что это самообман, и подобное не удовлетворит жажду мести Ордена Цзинь, она не хотела сейчас признавать. Не хотела даже думать о том, что могла бы быть сейчас совсем в другом месте. В тепле и сытости, в фиолетовых, тонкой работы одеждах и в жарких объятиях, искать и находить любовь и трепетную заботу во всегда чуть сердитом взгляде. Не желала признаваться перед собой, что их жертва бесполезна, а подобный мирный исход событий всегда был лишь иллюзией. Призрак отчаяния витал за ее плечами с того самого момента, как она погрузила в сон Вэй Усяня. Ей безумно хотелось, что бы их спасли, и тем не менее она знала, что любой подобный акт будет бесполезен.
- Сестра… тут холодно, подойди ко мне, - тихий голос брата отвлек ее от нарастающего чувства жалости к себе. Когда Вэнь Цин подошла к нему, он вытянул ноги и указал на них кивком. - Пол здесь просто не может быть теплым. Солома наверняка гнилая и сырая. Тебе будет теплее… только вот цепи…
На глаза навернулись слезы. Ее маленький братец, тот, что не мог удержать в руках ступу, не рассыпав трав, делающий пристойный отвар от кашля с третьего раза, заикающийся, стоило на него шикнуть, здесь и сейчас был ее единственной опорой. Был таким же беззащитным, как и она. Точнее, он так же не имел права защищаться Вэнь Цин забралась на бедра к брату, поджав ноги и укутав их в полы платья, утыкаясь лицом ему в шею, сдерживая подступающие рыдания. Она должна была быть сильной. Пускай ему не могли причинить боль физическую, но если бы она заплакала, то причинила бы боль его душе. А такая боль во сто крат тяжелей. Вдох, выдох, новый, долгий вдох. Она ничего не боялась. Они вместе. Как и всегда. Им нечего было бояться. Даже смерть не страшна, если вместе…
- Цюнлинь… как… ты помнишь, как это было? - перед глазами чуть сероватая кожа с узором из черных прожилок. Волосы брата щекотали нос, от них исходил слабый запах травы и пепла. И крови. Легкая дрожь пробрала до костей. Она не уточнила, о чем именно сейчас спросила, но Вэнь Нин прекрасно понял, о каком именно “не помнишь” она сказала.
- Не помню… Сестра, не думай об этом, прошу тебя! - он неловко поднял руку и погладил ее по боку, звякнул своими цепями. Ему было сложно улыбаться, он не мог плакать, из всех средств выражения эмоций у него остался только голос, в котором отчетливо слышалась болезненная забота. Он испытывал желание укрыть от всех бед, оградить. Чувство вины. Вэнь Цин подумала, что даже если бы брат был за тысячи ли от нее, она знала бы, что у него на душе.
- Не вздумай корить себя! Перестань, сейчас же! - она уперлась руками в его грудь, отстранилась, сердито глядя в его глаза. Когда она слышала этот извиняющийся тон, ей хотелось поколотить его по глупой голове. Одно останавливало - он ведь и не почувствует. От всего этого напряжения, и всех мыслей, от боли и усталости, что копилась месяцами, она неожиданно для самой себя рассмеялась. Громко, и чтобы чуть заглушить звуки, уткнулась снова ему в плечо.
- Какой же ты дурак…
Вэнь Нин прекрасно понял, что сейчас она обращалась не к нему.

Минули третьи сутки в камере. Отсчитывать время они могли лишь по плошкам с холодной кашей и водой, которые проталкивали в прорезь под дверью, утром и вечером. Иногда из-за двери доносились ругательства в их адрес, издевательский смех и рассуждения на тему их казни, но больше ничем их угнетающее уединение не тревожили.
Неожиданный посетитель появился на пороге спустя четыре дня заточения. В одежде приглашенного заклинателя ордена Цзинь, с широкой глумливой улыбкой на лице, он казался вдвойне омерзительным. Еще недавно на его одежде алело солнце Ордена Вэнь, и улыбался он, преклоняя колени перед Вэнь Жоханем.
- Как мило встретить вас, - Сюэ Ян улыбался, разглядывая близнецов, смотрел на них так довольно, словно это он их поймал и приволок сюда. Впрочем, его заинтересованный взгляд быстро остановился только на печатях, что призваны сдерживать мощь лютого мертвеца, заскользил, словно руками, по рисунку черных извилистых отметин на коже. - Жаль, пообщаться с тобой наедине ещё не время, - он сделал пару размашистых шагов, взял Вэнь Цин за плечо, стянув ее с теплых колен брата и утаскивая за пределы камеры.
Вэнь Нин остался один. Сжал кулаки от бессилия, переживая страх, что так и останется здесь один, в то же время надеялся, что для дорогой сестры закончатся эти мучения. Иллюзия покоя и мирной жизни на Погребальных холмах почти заставила их забыть, что в этом мире по-прежнему много опасностей, скрытых за улыбающимися лицами людей.
Время тянулось невыносимо медленно. Вэнь Нин пробовал медитировать, считать про себя, повторял про себя разговоры с сестрой, рецепты снадобий, что раз за разом он все равно делал неидеально - словно утешительную мантру. Дверь распахнулась и в глаза брызнул свет факелов - Вэнь Цин вошла в темницу медленно и тихо. Разве что теперь ее никто не впихивал, потому что на пороге за ее спиной стоял Сюэ Ян с приторной улыбкой, и поигрывал кинжалом.
- Подумай хорошенько, дорогая, поверь, положительный ответ будет наилучшим решением для ВСЕХ, - от его тона и взгляда даже Вэнь Нин ощутил особенную дрожь. Так чувствуешь себя, когда оказываешься один на один с монстром, а в руках ни меча, ни лука.
Вэнь Цин медленно села перед ним - торжественно, на колени, расправила плечи, приподняла подбородок, посмотрела ему в глаза. И заговорила тихо, словно бы нараспев:
-Цюнлинь. Они предложили мне… создавать для них особенные снадобья. Не снадобья вовсе, - она вздохнула, прикрыла на минуту глаза, усмиряя бушующие мысли, скачущее галопом сердце, и продолжила только после паузы. - То, что будет отнимать жизни, и не будет обнаружено ни одним целителем. Если я откажусь, они будут пытать нас обоих… Они сказали, что знают как… как тебя... как сделать тебе больно. - Она решительно посмотрела ему в глаза.
Если бы он мог - он бы зарыдал. Он знал этот взгляд. С самого детства знал, какая невероятная сила стоит за ним, сколько решительности и храбрости за ее узкими плечами. Сколько она способна совершить, превозмочь, сколько вершин покорить, а если необходимо - уничтожить. Но лучше всего он знал, что у неё была лишь одна слабость, способная сломить ее волю и гордость.
- Мы ведь… уже все решили... Я не собираюсь им помогать, и ты не должна! И не важно, как они угрожают, сестра! Ты же знаешь, что я все равно ничего не почувствую, - в его голосе зазвучали надломленность и страх. Даже привычное слуху заикание пропало от волнения.
Она качнула головой, подняв ладонь, прося замолчать, и он, конечно же, подчинился.
- Все решено. Мне не нужны ни слова твои, ни разрешения. И помощь твоя не нужна. Я не дам им мучить тебя из-за меня… Это может быть малодушно, я знаю, понимаю, но… Я целитель. Я не могу позволить им с помощью меня вредить другим людям, отнимать жизни. Ты должен понять. Ты знаешь это. И сделал бы так же, если бы перед тобой стоял этот выбор.
Вэнь Нин крепко сжал зубы. Он почти проклинал своих пленителей, за то, что они не стали связывать ей руки. Он хотел закрыть глаза, но просто не мог. Кусал губы, сдерживал рвущийся из горла стон. Вэнь Цин сделала три медленных вдоха, успокаивая взволнованный бег Ци, улыбнулась ему, и ее руки заплясали. Запрещенное древнее искусство акупунктуры позволяло воздействовать на каналы Ци даже без игл - внутренняя энергия проходила напрямую, через пальцы. При последнем касании из череды, смерть наступала через три мгновения, стоило лишь отвести пальцы.
Трудоемкую в исполнении, требующую огромной концентрации и точности, эту технику почти невозможно было использовать в бою. Вэнь Нин запоминал каждую точку, к которой она прикасалась, прекрасно понимая, что, скорее всего, Цин последняя из заклинателей, кто знает эту технику. Не важно было, что сам он никогда не выберется из этих застенков, не сможет передать это знание, до самых последних мгновений он будет его хранить. Ему остались часы, едва ли больше суток, ведь он вовсе не был таким ценным и важным, как сестра…
Вэнь Цин улыбнулась, склонив голову к плечу, она прижала пальцы обеих рук к груди ниже ямки между ключиц. В уголках ее глаз блестели слезы.
- Цюньлинь. Не вини себя. Не жалей ни о чем. До встречи в следующей жизни, - с уголка её губ стекла алая капля. Вэнь Цин опустила руки, чинно сложив их на коленях. Она даже не сменила позы. Легкая улыбка застыла на ее губах, свет пропал из ее глаз. Последний вздох окрасился густой темной кровью, пачкающей подбородок, тяжелые капли с которого упали на белую кожу навеки замерших рук.
Вэнь Нин зажмурился, он пытался прогнать облик смиренно принявшей смерть сестры, ушедшей из этого мира, избавившей себя от преследований и унижений, не сломленной, не отвернувшейся от своих идеалов. Надсадный стон обжег горло. Если ей хотелось, что бы его душа не болела, то у нее очень плохо вышло оградить его в последний раз. Стон перешел в рык, печати начали тлеть, а цепи - накаляться. Сознание ускользало стремительно, но он не сопротивлялся тьме, которая поглощала его, утягивая все глубже, все стремительнее. Остался лишь образ, столь хрупкий и почти развеявшийся под напором разом накатившей боли.
Образ их поселения на Луаньцзяне, пруда с лотосовыми листьями, улыбка сестры, ее взволнованный взгляд после боя между Вэй Усянем и Цзян Ваньинем, сосредоточенный вид, когда она наполняла миски супом… Вэнь Нин подавил зародившийся гнев усилием воли. Сестра пожертвовала собой вовсе не для того, чтобы он дал еще более внушительный повод всем кланам вместе прийти и разрушить то, что они с таким трудом сохранили.
Вэнь Нин сел напротив остывающего тела, в точности повторяя позу, насколько это было возможно. И замер, закрыв глаза, задушив в себе все чувства.

Крики, удары, тычки, он не запомнил даже, кто именно унес тело сестры, не запомнил, что ему говорили... Темнота и тишина надолго стали его сокамерниками. Он повторял из раза в раз ее последние слова, порядок точек, прикосновений, ингредиенты снадобий, которые готовили вместе. Все, что было связано с сестрой, он бережно сохранил, не позволив себе впасть в ещё более глубокое горькое уныние.
Он слышал от охранников о полном уничтожении клана Вэнь, об общей победе заклинателей, о смерти Вэй Усяня, что творил лишь зло…
Дни сменялись, исчезли и охранники за дверями, погрузив темницу в кромешную тьму.
Дверь распахнулась неожиданно, вырвав его из глубокой дремы с цикличными воспоминаниями, прогоняемыми им самим. Он уже никого не ждал, решив, что именно так и закончится его жизнь - в цепях и во тьме, в подземелье замка ордена Цзинь. Но на пороге стояла темная фигура.
- Наконец-то пришло время нам пообщаться наедине. Тебе придется быть послушным… Посмотрим, что за тварь сделал Вэй Ин, - в руках Сюэ Яна сверкнула пара длинных толстых игл. Вэнь Нин перевел взгляд на лицо со сверкающими от восторга глазами. Он не оказывал сопротивления даже тогда, когда первая игла вонзилась глубоко ему под основание черепа. Животный рык, а не человеческий стон сорвался с его губ. Их не обманули, все таки они действительно нашли способ причинить ему боль… Он дернул головой, чувствуя вмешательство чужеродной темной энергии.
Сюэ Ян с особенным наслаждением вбил второй гвоздь, затем третий, четвертый… И лишь когда тело в цепях замерло, перестав биться от боли, пронзавшей и подчинявшей его, только тогда он снял оковы и велел коротко:
- Встань, - и Вэнь Нин встал. Боль, бесновавшаяся в голове, вдруг улеглась, оставив пустоту и голос нового хозяина. Все отошло на задний план. Все воспоминания и слова, взгляды и прикосновения, люди и происшествия - все вдруг исчезло, оставив за собой лишь глумливый голос и взгляд хищных желтоватых глаз. - Иди за мной.
Вэнь Нин сделал шаг, второй. Больше он не был наедине с призраком ушедшего клана. Теперь он был наедине с пустотой, говорившей с ним голосом Сюэ Яна.



Название: Развлечение
Автор: Qishan Wen
Бета: Qishan Wen
Размер: 824
Пейринг/Персонажи: Цзян Чэн, Вэнь Чао, Ван Линцзяо, Вэнь Чжулю
Категория: джен
Жанр: драма, агнст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: "Не важно, что будет со мной... главное, что вы в безопасности..."
Примечание/Предупреждения: Пропущенная сцена. Чуть больше, чем один шрам, заявленный в новелле.

Развлечение

- Знаешь, Цзян Чэн... Дисциплинарный кнут, это своего рода любимая игрушка нашего клана, да, Цзяо-Цзяо? - Голос Вэнь Чао сочился самодовольством, напыщенным высокомерием, а под конец подскочил на надломленную нежность, когда он произнос ее имя. Под пальцами скрипнул шелк - он сжал задницу своей фаворитки.
- Да, мой господин! - от слащавого щебета и визгливого смеха хотелось сблевать. Он и не сдерживался, но получалось только кровью. Перед глазами все плыло. В мозгу пульсировала ненависть, но даже поднять голову он не был в силах. Не мог даже посмотреть на эти отродья ордена Вэнь, навсегда запомнить, а потом уничтожить, стереть в порошок… Он царапал пол, оставлял в граните отметины, нарушая идеальную гладкость полированного покрытия. Ногти сломались неожиданно, одновременно с тем, как из горла вырвался хрип. И только тогда спину рассекла обжигающая боль, удар вжал его в пол, из горла против воли и сознания вырвался стон, пачкающий губы новым кровавым сгустком. Это уже четвертый удар.
- Чжулю! Ты не стараешься! Он до сих пор не закричал! - капризный голос вэньской шлюхи ворвался в мозг, и Цзян Чэн отчетливо и во всех красках представил, как вырвет ее язык, а она захлебнется кровью, прямо как он сейчас. Как безвкусное убогое платье её окрасится алыми пятнами... Вот только она не сможет набрать в легкие воздуха, потому что ее легкие будут разрезаны Саньду. Но даже тогда она не захлебнется и не истечет кровью от ран, нет, он повесит ее на Цзыдяне, и будет смотреть, как эта сучка начнет дергаться, раз за разом прошибаемая фиолетовой молнией, и нежная кожа на ее шее обуглится и почернеет.
- Он сильный, - немногословный, тихий Вэнь Чжулю выполнял приказ, опуская руку с кнутом по каждому взмаху руки Вэнь Чао. Цзян Чэн скрипнул зубами, и, наконец, смог вдохнуть. Кровавое марево перед глазами спало, по губам стекала кровь и слюна, горло ныло от надсадного кашля, нижняя губа саднила там, где ее разбил безжалостный удар. Свежее рассечение горело, будто в него насыпали жгучего перца, перекрыв пока что боль в груди, и ту, что распространялась от других ударов, которые он получил ещё раньше. Ему казалось, или даже те удары, что он получал в наказание за свои проделки с Вэй Ином, были сильнее?
- Дай сюда!! - она сорвалась со своего места на теплых коленях господина, и бесцеремонно выхватила дисциплинарный кнут из твердой руки Сжигающего Ядра. Тот неслышно отошел в сторону. Цзян Чэн начал смеяться, кровь заклокотала в горле, сделав смех булькающим, жутким и даже немного безумным.
- Ты что же, шлюха, думаешь… думаешь… кха… что сможешь ударить меня сильнее него? Самоуверенная мразь… - Цзян Чэн смеялся, даже тогда, когда пинок в живот заставил его перевернуться на спину. И почти потерял сознание, когда его накрыло удушающей волной, но все же удержался от провала в желанную тьму. Она била снова и снова, остервенело, бездумно, яростно, но ее удары казались едва заметными, по сравнению с ударами Вэнь Чжулю, и тем более - с ударами от его матери, полученными за проступки. Духовной силы Ван Линцзяо едва хватало на то, чтобы на груди и лице расцвели синяки.
Она едва ли это понимала, разгоряченная, возбужденная, никем не сдержанная в своей жестокости, в попытке отыграться за тот страх, который испытала перед госпожой Юй и ее помощницами...
- Я так понял... я могу… поспать, да? - язвительность вырывалась сама собой. Он подумал, что Вэй Ин сказал бы так же... Не было сил сдержаться, глядя на самовлюбленную шлюху, у которой от усердия растрепалась прическа и съехала с плеча тонкая накидка, обнажая нежно-розовый шелк нижнего платья, скрывающего хрупкие ломкие плечи. Сестра и под страхом смерти не надела бы подобный наряд, являющийся совершенно откровенной безвкусицей, и подчеркивающий, к тому же, особенное положение при Вэнь Чао.
- Ах ты...
- Цзяо-Цзяо, отдай кнут Вэнь Чжулю. Не пачкай руки об этот отброс… он недостоин твоих ударов, - воркование Вэнь Чао было прервано недовольным хмыканьем, но девка уже выдохлась, и все, на что она была способна, это лишь ядовитый плевок в сторону Цзян Чэна.
- И ладно… все равно он теперь не более, чем калека…
- Верно, моя прекрасная Цзяо-Цзяо… Вэнь Чжулю, развлеки нас еще, - в голосе снова наслаждение от вида поверженного противника - жалкого червя под ногами Ордена Вэнь.
- Слушаюсь.
- Неужели… хоть у кого кого-то здесь есть яйца, - слова про калеку больно резанули своей правдивостью. Да. Без Золотого ядра он теперь лишь калека… мысль прервал свист рассекаемого воздуха. Цзян Чэн закрыл глаза. Еще одна алая полоса пересекла его грудь, ткань уже почернела от крови, прилипла к коже. Плевать. Все это не важно. Главное, что сейчас здесь только он. Эта мысль придала его лицу отстраненное выражение.
Он все так же задыхался, царапал пол, кусал губы и кашлял кровью, но больше не произнес ни слова.
Когда Вэнь Чао и Ван Линцзяо удалились, походя пнув его тело, щебетанием переговариваясь о том, как уничтожат остатки ордена Юньмэн Цзян, на груди у Цзян Чэна уже цвел кровавый цветок. Вэнь Чжулю бросил на него холодный нечитаемый взгляд, и тихо велел унести его.
Единственное, что грело его среди оглушающей боли, пронзающей тело и разум каждый раз, как кто-то намеренно касался следов порки на его теле, мысль о том, что Вэй Ин и Яньли в безопасности… это единственное, во что ему оставалось верить.

@темы: Совет кланов, Орден Цишань Вэнь, Драма/ангст/хоррор, Текст

---

Голосование: детектив/приключения/экшн

[mdzs wars]

Голосование за выкладку на тему «Детектив/приключения/экшн» открыто.

В голосовании не могут принимать участие юзеры без дневника. В дневнике должно быть не менее 2 полных страниц записей (>40 записей), сделанных до 01.10.2019 года.

Организаторы сами проверят закрытые дневники.
Голоса от сообществ и общественных логинов не принимаются.

Голосовать можно минимум за 2 команды, максимум - за 3 команды. Голоса, в которых будет менее 2 команд или более 3, не принимаются. Голосовать за две и более работ одной команды нельзя. За свою команду голосовать можно.

Голосование продлится до 21 декабря включительно.

Каждый голос приносит команде 1 балл.

Форма голосования:

Команда 1 - название работы
Команда 2 - название работы
Команда 3 - название работы


В голосовании участвуют следующие команды:

Qishan Wen

"Трофей"

Орден Гусу Лань

"Прекрасный и опасный"
"Атака"
"Не за красивые глаза"

Yunmeng Jiang

"Успеть"
"Не то время, не то место"

@темы: Детектив/приключения/экшн, Совет кланов, Голосование

---

Yunmeng Jiang: детектив/приключения/экшн

[Yunmeng Jiang]

Название: Успеть
Автор:  Yunmeng Jiang
Форма: арт
Персонажи: Цзян Чэн
Категория: джен
Жанр: экшн, драма
Рейтинг: G

Название: Не то время, не то место
Автор:  Yunmeng Jiang
Бета:  Yunmeng Jiang
Размер: мини, 5 600 слов
Пейринг/Персонажи: Цзян Чэн, Вэй Усянь, Лань Ванцзи, Цзинь Лин
Категория: джен
Жанр: экшн, детектив
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Прошлое настигает всегда не вовремя
Примечание: AO3

Что могло пойти не так во время обычного Совета кланов?

Ну, если судить по опыту, то всё.

Так думал Вэй Ин, стоя у подножия широкой лестницы Башни Кои. Он не горел желанием здесь находиться: ночные охоты и свитки библиотеки Облачных глубин его интересовали гораздо больше. К тому же, ни один Совет кланов с его участием не обходился без проблем, и Вэй Ин чувствовал, что в и этот раз произойдет нечто похожее. «Я просто не буду отходить от Лань Чжаня», — решил он и кинул взгляд на своего спутника. Тот едва заметно улыбнулся и сжал его пальцы.

Им нужно было провести на Совете всего два дня: обсудить планы по обмену учениками и решить несколько срочных вопросов. К сожалению, это был как раз тот случай, когда «всего» превращалось в «целых».

— Господа, прошу вас следовать за мной, — обратился к ним слуга в клановых одеждах Цзинь. Они неторопливо последовали за ним в гостевую часть усадьбы, периодически останавливаясь и обмениваясь приветствиями с представителями других кланов. «И как все с этим справляются? Как же утомительно», — в очередной раз натягивая на лицо улыбку, думал Вэй Ин.

— Господин Лань... — обратился к Лань Чжаню заклинатель из небольшого клана, которому тот помог сладить с на редкость хитрым демоном несколько месяцев назад. Заклинатель говорил и говорил, перемежая благодарности рассказами о том, как у них теперь все хорошо, и, кажется, не собирался замолкать ближайшее время. Вэй Ин незаметно дернул Лань Чжаня за рукав и, дождавшись легкого кивка, завернул за угол павильона — до Совета оставался еще достаточно времени, и Вэй Ин был твердо намерен потратить их на племянника.

Он даже не успел подойти к комнатам Цзинь Лина, когда услышал странный шум и приглушенные ругательства. Вэй Ин осторожно выглянул из-за угла, и взгляд немедленно зацепился за широкую спину, обтянутую фиолетовым шелком.

Цзян Чэн.

После инцидента в храме прошло уже несколько лет, а они так и не сказали друг другу ничего, кроме сухих с одной стороны и неловких с другой приветствий при редких встречах. Между ними стояло слишком много всего, и Вэй Ин с самого начала не надеялся на то, что будет легко — но никакой здравый смысл не смог погасить в нем желания вернуть когда-нибудь хоть часть былого.

И все же, хоть ему и было известно, что Цзян Чэн, как Глава одного из Великих орденов, присутствует на каждом Совете, Вэй Ин никак не ожидал наткнуться из всех гостей именно на него.

И тем более — что при этом его бывший лучший друг и брат будет душить собственного племянника. На мгновение Вэй Ин застыл, пораженный абсурдностью происходящего, — а потом в ужасе рванул к Цзян Чэну, намереваясь не дать ему совершить самую большую в его жизни ошибку.

— Отп... Отпусти меня! — сдавленно сипел Цзинь Лин, пытаясь отцепить Цзян Чэна от своего горла. — Чт... Что на тебя нашло?!

— Цзян Чэн, отпусти! — Вэй Ин вцепился в скользивший под пальцами шелк и дернул Цзян Чэна на себя, пытаясь оттащить от Цзинь Лина. Тот, однако, даже не отреагировал, продолжая сжимать пальцы на шее племянника. От неприятного предчувствия по спине скользнул холодок, а потом Вэй Ин услышал сдавленный рык, подтвердивший самые худшие опасения.

Цзян Чэн был под воздействием проклятия.

Но как, демон его побери, глава одного из великих орденов вообще мог так подставиться?!

Попытка связать Цзян Чэна заклинанием провалилась — тот просто дернул плечом, стряхивая с себя плетение, словно ничего и не заметил. Вэй Ин выругался: его новому телу все еще не под силу удерживать одного из самых сильных заклинателей Поднебесной. В другое время Вэй Ин восхитился бы тем, как легко Цзян Чэн сбрасывает с себя даже столь сложные заклятья — но сейчас это было ужасно некстати. Вэй Ину с его только-только восстановленным Золотым ядром на победу можно было и не надеяться. Методики, записанные на запретных свитках Облачных глубин, и парное совершенствование с Лань Чжанем, конечно, помогли ему достигнуть нынешнего уровня быстрее многих, но до прежних сил оставалось еще несколько лет очень упорных тренировок.

В общем, Вэй Ину и Цзинь Лину нужна была помощь, а противостоять Цзян Чэну на равных из присутствующих мог лишь один человек.

— Лань Чжань! — заорал Вэй Ин, зная, что тот услышит его и сразу же явится. — Лань Чжань!!!

Цзинь Лин издал сдавленный и, кажется, возмущенный хрип. Он все еще держался и не собирался сдаваться — это обнадеживало. Но несмотря на все усилия Вэй Ина, Цзян Чэн не разжал ладони ни на фэнь, и было совершенно очевидно: долго Цзинь Лин так не продержится.

Появление Лань Чжаня Вэй Ин почувствовал, даже не оглядываясь. Тот без лишних вопросов вклинился между Цзинь Лином и Цзян Чэном, мягко разрывая захват и одновременно отодвигая их обоих в разные стороны.

Вдвоём у них наконец получилось оттащить Цзян Чэна от племянника.

Цзинь Лин, освободившись, закашлялся и обессиленно стек по стене. Ничего, главное, что живой и теперь в относительной безопасности. Вэй Ин чуть расслабился — одним беспокойством стало меньше. А теперь нужно заняться приведением Цзян Чэна в чувство.

Но тот, стоило отвлечься на Цзинь Лина, снова начал усиленно рваться из рук.

Надо было быстро что-то предпринимать — Вэй Ин подозревал, что проклятие не из простых, раз Цзян Чэн вообще попал под его действие, и наслано оно было удивительно вовремя и точно.

Вэй Ин знал одно: никто не должен увидеть того, что здесь происходит. В лучшем случае, будут просто пересуды о стычке бывшего старейшины Илина с главой ордена Цзян. В худшем… никто не будет разбираться в случившемся, все опять повесят на него — и уж на сей раз Вэй Ин этого допускать не собирался.

К сожалению, ему требовалось еще хоть немного времени, чтобы понять, что за проклятие захватило тело и разум Цзян Чэна.

— Лань Чжань, присмотри, пожалуйста, за Цзинь Лином? — просипел Вэй Ин, едва удерживая Цзян Чэна в руках. — А я займусь им.

— Ты уверен? — спросил Лань Чжань, поддерживая Цзинь Лина.

— Да, — соврал Вэй Ин и окинул пустую террасу взглядом. Взгляд зацепился за неширокую щель между панелями. Там явно были чьи-то покои.

То что нужно.

Он собрался с силами и кое-как заставил Цзян Чэна двинуться в сторону щели. Панели разъехались сами, и Вэй Ин мысленно поблагодарил Лань Чжаня, впихивая Цзян Чэна в чужие покои. Те, к счастью, оказались пустыми. Вэй Ин послал в дверь запечатывающее заклинание — еще не хватало, чтобы кто-нибудь их увидел, — и едва успел избежать просвистевшего мимо уха кулака. Цзян Чэн зло оскалился, напряженный и яростный, глаза его подернулись белесой дымкой проклятья, а из прически выбилось несколько прядей… Глаза! Проклятие с таким эффектом Вэй Ину было знакомо, и он, недолго думая, бросил в Цзян Чэна освобождающее заклинание.

Оно отлетело, как плоский камушек от воды.

Вэй Ин мысленно обругал собственную поспешность и на всякий случай отскочил подальше. Дело оказалось не только в проклятии, хоть оно и было не из простых: тот, кто его наслал, связал плетение с очень голодным духом.

И такое Вэй Ин видел первый раз.

Он встречал описание подобной связи проклятия и духов в древних свитках, но не предполагал, что подобное плетение действительно возможно создать. Никаких указаний на то, что хоть у кого-то получилось, в свитках не было, как не было и способов изгнания и уничтожения. А ведь Вэй Ин в прошлой жизни просмотрел все трактаты о темном пути, какие только смог достать, особенно — про темных тварей и проклятия. Да и после воскрешения он смог изучить все свитки в запретной библиотеке Облачных глубин, получив, пусть и с трудом, разрешение Лань Цижэня.

Собственной духовной силы едва хватало на то, чтобы держать барьер на покоях и около себя, отвлекая внимание Цзян Чэна от дверей. Впрочем, долго отвлекать не пришлось: дух, вселившийся в Цзян Чэна, забыл про свою первую цель и с готовностью переключился на более близкую жертву.

— Эй, Цзян Чэн, — позвал Вэй Ин: всегда оставалась надежда, что его присутствие разъярит Цзян Чэна настолько, чтобы тот вытеснил духа и сорвал на Вэй Ине уже свою личную злость. Сейчас это было бы даже в радость, но увы: в ответ раздался лишь глухой рык. — Как ты посмел подпустить эту тварь к себе?

Он покачал головой. Можно было бы подумать, что этому духу подходила любая жертва, а Цзинь Лин, как и он сам, мог бы занять первое место в соревновании по притягиванию к себе разнообразных неприятностей, как обычно оказался не в то время не в том месте. Вот только В подобные совпадения Вэй Ин давно не верил. Тот, кто наслал этого духа, явно знал, что делает, и бил по самому уязвимому — по племяннику, над которым Цзян Чэн трясся будто наседка над яйцом. Собственно, в этом Вэй Ин тоже недалеко от него ушел, хотя никогда бы не признался в этом самому Цзян Чэну.

Если бы вредитель смог достичь своей цели, он убил бы не только Цзинь Лина, но и Цзян Чэна, уничтожил целый клан — два клана! — посеял хаос и раздор.

Если бы это был не Цзян Чэн, Вэй Ин бы даже восхитился таким изящным планом мести — ведь ничем другим, кроме как местью, это быть не могло. Найти заклинание, точно подходившее под характер Цзян Чэна, подловить момент и запустить его ровно тогда, когда оно принесет наибольшие разрушения. Почти как у Не Хуайсана вышло. Все сделать чужими руками, а самому издали смотреть.

— Кого же ты так разозлил, Цзян Чэн, пока меня не было? — пробормотал Вэй Ин, уклоняясь от ударов. Он чувствовал силу в каждом, и долго бы против Цзян Чэна не выстоял. Спасало только то, что пока эти удары были бездумны и хаотичны.

Цзян Чэн молча усилил давление на щит. Дух, сменивший цель, жаждал крови, а Вэй Ин представления не имел о том, как его остановить.

— И это все, что ты можешь сказать? — ядовито ухмыльнулся он, умело скрывая нарастающую тревогу. Ничего из того, что происходило, не сходилось с его знаниями о темных искусствах. Как вернуть разум человеку, захваченному духом? В прошлой жизни Вэй Ину удалось справиться с похожей задачей. Но восстановить сознание Вэнь Нину это не то, что изгнать чужое, совсем не то!

Он лихорадочно перебирал свои воспоминания о демонах, духах, самых редких тварях, — и не находил ничего даже отдаленно похожего. Атаки становились все сильнее и точнее, щиты проседали и, гнулись, будто бумажные, глаза Цзян Чэна стремительно мутнели, и Вэй Ин впервые за долгое время испытал нешуточный испуг. Пусть он и делал вид, что не интересовался более жизнью бывшего брата — правдой это не было ни разу. Даже сейчас он знал о Цзян Чэне почти все: как он помогает Цзинь Лину восстанавливать репутацию ордена, о чем спорит с Лань Сичэнем на советах, что за невероятные байки ходят о его боевой славе среди жителей Юньмэна. Даже Лань Чжань иногда ронял слово-другое о том, каким был те тринадцать лет его брат.

«Ну уж нет, тварь, не дождешься! — думал он, вливая все силы в удерживающие плетения. — Ничто и никто, даже ты, не посмеет снова встать между нами!»

На краю сознания мелькнуло полузабытое воспоминание.

Возможно...

Вэй Ин ухватился за этот обрывок в памяти. Он и не предполагал, что этот старый и ветхий манускрипт с горы Луаньцзан может когда-нибудь ему пригодиться. Текст в нем был совершенно ужасен и подробно живописал практики столь темные, что Вэй Ин так никогда и не решился их попробовать. Он и вовсе не стал бы читать подобные вещи, но тогда, давным-давно, когда Цзян Чэн ушел с горы, согласившись порвать между ними все связи, Вэй Ину было до того паршиво, что хотелось специально окунуться в какую-нибудь дрянь поотвратительнее, чтобы кровь в жилах стыла. В итоге Вэй Ин дочитал манускрипт на чистом упрямстве и тут же засунул куда подальше, чтобы никогда больше даже случайно не наткнуться — в полной уверенности, что толку ему от этой древней ерунды никогда не будет.

Но сейчас воспоминания об этом манускрипте, возможно, могли спасти им обоим жизнь.

Он с лёгкостью смог воссоздать в памяти полный текст и лихорадочно перебирал описанное в нем. Как он и боялся: прямых ответов в нем не было, и лишь в описаниях можно было хоть что-нибудь почерпнуть.

Только времени на изучение практически не было.

Он едва успел выделить общие моменты, как защитный барьер треснул. Злая ухмылка расчертила лицо Цзян Чэна, и Вэй Ин сглотнул, сжимая Суйбянь. Отсутствие Чэньцин оказалось неприятнее, чем он думал, с ней наверняка было бы проще избавиться от духа. Но темномагический артефакт на собрании кланов был равносилен объявлению войны.

Суйбянь выскользнул из ножен и со звоном скрестился с Саньду.

Разозленный столь долгим сопротивлением, дух не преминул воспользоваться умениями тела Цзян Чэна и сильными ударами Саньду начал теснить Вэй Ина к стене, да так резво, что тот едва успевал отражать атаки. Если бы не чертово проклятье, он мог бы решить, что они вернулись в Пристань Лотоса времён юности! Вот только лезвие Саньду то и дело оказывалось слишком близко к шее, чтобы забыться.

Итак, какие у него есть возможности?

Первым делом автор манускрипта предлагал доставить темному духу удовольствие. Природа оного не уточнялась, но Вэй Ин не тешил себя пустыми надеждами — знал он, про какие удовольствия шла речь. Искусство спальных покоев, случайно пролистанное ещё в первой жизни, даже рядом не стояло: от соития с одержимым удовольствие может получить только один из участников, а второй после такого «удовольствия» если не погибнет, то вряд ли когда-нибудь захочет через это пройти. К тому же, духи отличались разборчивостью и вечно требовали себе девственников — в эту категорию Вэй Ин не попадал совершенно, они с Лань Чжанем только сегодня ночью два раза в этом удостоверились. И ситуация не предполагала поиска желающих возлечь на ложе с Саньду-шеншоу. Правда, следующий вариант был и того хуже — включал жертвоприношения. Умирать Вэй Ину еще в прошлый раз не слишком понравилось, и пробовать еще раз не хотелось совершенно.

Оставалась кровь, о которой неизвестный составитель отзывался еще более туманно. Мол, мощное средство, действенное. Но сколько ее нужно и какой? Обязательно человеческая нужна, или животная подойдёт тоже? Столько вопросов и ни одного ответа. Если Вэй Ин когда-нибудь будет писать трактаты, он точно отмерит все необходимое в цунях, лянах и цзы!

Что ж, придется снова импровизировать.

Голодный дух с большой вероятностью будет неосторожен и с легкостью поведется на приманку, пусть даже сделанную наспех. Не самое изящное решение, но времени на поиски другого, более точного и надежного, уже не оставалось.

Вложив в удар побольше сил, Вэй Ин заставил Цзян Чэна отступить на несколько шагов.

И полоснул мечом по ладони, скривившись от боли. Кровь потекла по пальцам, закапала на пол.

Против еще пары-другой шрамов к тем, что уже были, Вэй Ин ничего не имел. Не самая большая плата за жизнь.

Цзян Чэн резко остановился, учуяв запах крови.

— Хочешь? — Вэй Ин поднял руку, поманил его к себе, предлагая. Хорошо, что их никто сейчас не видел — они, должно быть, смотрелись очень странно. Впрочем, плевать.

Главное, чтобы дух повелся. А судя по тому, как он принюхивался, как осторожно подкрадывался к Вэй Ину — повелся еще как. Дух хотел, жаждал крови, особенно той, что билась под кожей, хотел высосать Вэй Ина досуха.

Но оставлять тело не спешил.

Вэй Ин напрягся — это было слишком некстати. Возможно, из-за проклятия дух и не мог покинуть свое вместилище?.. У этой проблемы решение тоже имелось, вот только… Вэй Ин, не сдержавшись, выругался — ну почему именно так?! Впрочем, выбора не оставалось, а иначе его ждала гора трупов, включая собственный — и Цзян Чэна. Потерять его снова он не мог, не хотел. Даже тогда, во время первой осады Луаньцзан, мертвецы и пальцем его бы не тронули — ему Вэй Ин никогда не об этом не скажет, но наедине с собой готов был принять этот факт.

Он посмотрел на окровавленные пальцы, провел ими по губам, размазывая кровь — а затем пересек разделяющее их с Цзян Чэном расстояние и, притянув того за отвороты верхних одежд, с силой впился в губы, раздвигая их языком.

Горьковатый привкус, характерный для ци озлобленных духов, Вэй Ин ощутил сразу. Уцепившись за связь, за добровольно пожертвованную кровь, дух ринулся вперед, намереваясь сожрать новую жертву. Вэй Ин чувствовал радостное его удовлетворение духа, избавившегося от связи с проклятием, дорвавшегося до его крови — и давно уже позабытое мерзкое ощущение могильной стылости.

Почти как когда он первый раз оказался на Луанцьзан по милости Вэнь Чао. В голове снова зазвучал такой знакомый голос, ласково маня обратно на темный путь, снова и снова обещая бесконечную силу. Стоило только захотеть, только протянуть руку — и она вновь покорится призыву. Ну, чего же ты ждешь?

От мешанины голосов в голове Вэй Ин едва успел осознать момент, когда дух полностью перетек в него. Он оттолкнул Цзян Чэна, сунул руку в рукав и достал мешочек цянькун. Перед глазами все расплывалось, удерживать духа в себе было сложнее, чем он думал, но Вэй Ин, почти не осознавая, все же вывел в воздухе несколько иероглифов, и дух из него почти вывернуло прямо в мешочек.

Облегчение и ясность разума пришли сразу же. Теперь осталось уйти прежде, чем к Цзян Чэну вернётся сознание.

— Какого гуя ты здесь делаешь?!

Вэй Ин вздрогнул. Не успел.

****

Удивить Цзян Чэна было сложно, но сейчас у мироздания получилось. Вот он спокойно пил чай, отдыхая с дороги, читал сводки по ночным охотам, и вдруг увидел перед собой Вэй Ина, которого здесь быть уж точно никак не могло.

И ладно бы он просто стоял — но нет, он где-то весь измазался в крови и был занят тем, что выплевывал в мешочек что-то неясное и даже на вид совершенно отвратительное.

— Какого гуя ты здесь делаешь?! — выпалил Цзян Чэн. Если сравнивать с их последней встречей, Вэй Ин выглядел… ужасно. Бледный как призрак, волосы торчали во все стороны, на щеке и губах — широкий кровавый след. Из пореза на ладони сочилась кровь.

Краше в гроб кладут.

Впрочем, сам он, похоже, представлял собой ничуть не лучшее зрелище. Рукав верхней одежды порван, а на груди расплывалось кровавое пятно — но боли не было, значит, кровь не его. К тому же, он не помнил, когда успел достать Саньду. Только на языке почему-то чувствовался сладковатый привкус крови, а по телу бродила странная слабость.

— Так, заглянул ненадолго, — неловко пробормотал Вэй Ин, вытирая рукавом лицо, а затем неуверенно выпрямился, слегка пошатнувшись. Цзян Чэн едва подавил порыв броситься на помощь, но Вэй Ин справился сам. В его руке бесился мешочек, будто заключенное в нем нечто хотело наружу. Вэй Ин поморщился от боли, но затянул узел у мешочка еще туже и сунул его в рукав. Скривился, подбирая Суйбянь с пола и возвращая его в ножны.

Этот засранец даже не перевязал свою рану.

— Что здесь произошло? — потребовал ответа Цзян Чэн, осматривая комнату, по которой словно прошел ураган. Все безделушки валялись на полу, что-то разбилось и сверкало острыми краями. Повсюду валялись обломки мебели и посуды. На стенах были отчетливо видны следы меча.

— Тебе уже лучше, — Вэй Ин отвернулся, так и не ответив на вопрос. — Мне пора.

Такой ответ Цзян Чэна не устраивал.

— Что, снова сбежишь?

Плечи Вэй Ина дернулись, словно его ударили кнутом.

— Так что произошло?

— Ничего, кроме того, что на тебя наслали проклятие, а я его снял, — даже спина Вэй Ина казалась напряженной — явно было еще что-то, о чем он не хотел говорить.

— Ты недоговариваешь, — Цзян Чэн пересек комнату и резко развернул Вэй Ина к себе лицом. Тот отвел глаза в сторону, опустил голову, пряча взгляд за волосами — точно что-то скрывал. Цзян Чэн едва не заскрипел зубами от злости. Очень хотелось взять его и встряхнуть, убрать с его лица это чертово испуганно-виноватое выражение.

— Спрашиваю еще раз. Что здесь случилось? — с нажимом повторил Цзян Чэн. — И надеюсь, врать ты мне не станешь.

На слове «врать» Вэй Ин резко поднял голову, сузившиеся глаза полыхнули неверием.

— Хорошо-хорошо, расскажу, — он резко вывернулся из рук Цзян Чэна и отошел на шаг. — Только сначала скажи мне, ты знаешь кого-то, кто мог желать тебе зла? Это важно.

— Будет странно, если таких людей не найдется, — пожал плечами Цзян Чэн. У любого, кто стоит во главе клана, даже мелкого, хоть один недоброжелатель да имелся. С таким характером, как у него, их было предостаточно, но опасности они не представляли.

— Так кому ты настолько насолил? — снова спросил Вэй Ин, словно ему было какое-то дело до его жизни.

— Не знаю, — отрезал Цзян Чэн. Не хватало еще задумываться о чьих-то кознях, когда нужно было заниматься делами. — Вэни мертвы, а до остальных мне дела нет.

— Проклятие было не из самых простых, к тому же, его связали с духом. — Взгляд Цзян Чэна соскользнул на рукав Вэй Ина, куда тот упрятал мешочек цянькун — Я узнал проклятие, но не сразу понял, как от него избавиться.

Вэ Ин резко замолчал, помялся, закусил губу, словно не хотел говорить.

— Дальше?

— Времени оставалось мало, я не знал, к чему приведет одержимость духом. Так что... Пришлось-импровизировать-и-извлечь-из-тебя-духа-нестандартным-путем, — выпалил Вэй Ин на одном дыхании.

Цзян Чэн недоуменно моргнул.

Так вот откуда этот привкус крови во рту. Это… было странно? Ладно, с этим можно разобраться позже.

— Полагаю, это еще не все?

Вэй Ин неуверенно качнул головой, а затем едва слышно прошептал:

— Если бы я тебя не остановил… — прошептал он и оперся плечом о стену, снова занавесив лицо волосами. — Ты бы убил Цзинь Лина.

Цзян Чэна будто под дых ударили. Первым его желанием было выбежать из комнаты, найти А-Лина и убедиться, что ничего страшного не случилось, но он заставил себя оставаться на месте. Будь что-то не так, Вэй Ин сейчас не тратил бы время на разговоры — хотя бы в этом ему можно было доверять.

А еще — Цзян Чэну было все равно, если хотели убить его, но надо быть полным идиотом, чтобы трогать Цзинь Лина и не понимать, куда это могло привести.

— Я… Я должен идти, — едва смог выговорить он, кипя от злости на самого себя. Какая разница, что это было проклятие? Он поднял руку на А-Лина; чуть не лишил его жизни, и самое отвратительное — ничего из этого не помнил.

Сунув Саньду обратно в ножны, Цзян Чэн направился к дверям.

— С ним все хорошо, Лань Чжань позаботился о нем, — прилетело в спину.

Цзян Чэн замер у двери.

— Я ненавидел тебя, — сказал он, не оборачиваясь.

— Я знаю.

— И сейчас ненавижу.

— Я приму это к сведению.

— Но… — Цзян Чэн помолчал. — Спасибо.

За то, что снова и снова спасаешь мою жизнь.

— Обращайся еще.

Стоило ему только тронуть двери, как позади что-то прогрохотало. Он обернулся и увидел, как Вэй Ин осел на пол и задел уцелевшую во время боя — их боя, которого он не помнил — ширму.

Он до боли сжал кулаки и все-таки развернулся, подошел быстрым шагом к Вэй Ину. Опустился рядом с ним на колени.

— Иди уже к Цзинь Лину, — сказал тот, кое-как усевшись. — Там ты нужнее, чем здесь. Я...

— Заткнись уже, — огрызнулся Цзян Чэн. Он схватил Вэй Ина за руку, раскрыл ладонь, не обращая внимания на возмущенное шипение. Рана выглядела неприятно, но не опасно. — Больно?

— У меня всего лишь порез на руке, ничего страшного, — ответил Вэй Ин, выдергивая ладонь из его пальцев. — Само заживет.

— А резал-то зачем?

— Не хотелось умирать второй раз, — пожал плечами Вэй Ин. — Да забудь уже.

Он не изменился, даже вернувшись с того света, все равно ни на цунь не изменился. Все так же раздражал своей любовью влипать в неприятности на ровном месте, своим умением выпутываться из них, устраивать из своего появления целое представление…


Список можно было продолжать бесконечно.

Цзян Чэн давно сбился со счета, сколько раз хотел придушить его.

И все же скучал.

— Почему ты тогда ушел с ним? — неожиданно для себя спросил он, хотя было не место и не время — да и ответ на этот вопрос Цзян Чэн прекрасно знал и так.

Вэй Ин поднял на него удивленные глаза.

— Потому что хотел. У тебя все хорошо. Ты смог восстановить клан, вырастил племянника и наладил жизнь. — Он помолчал. — И даже, если бы я вернулся… Мы оба знаем, что для меня больше никогда не будет места там.

«Где? Рядом со мной в качестве друга, брата?» — проскользнуло в мыслях. Но, как ни хотелось бы это признавать, Вэй Ин был прав: их пути разошлись еще в прошлой жизни. Возможно, им обоим стоило принять тот факт, что они не могут и не должны держаться за прошлое.

Кто знает — быть может, тогда у них получится начать с чистого листа и не повторить старые ошибки.

— Что-то мне не очень хорошо… — пробормотал Вэй Ин и потерял сознание, соскользнув на пол — Цзян Чэн едва успел его подхватить. Он оглянулся вокруг, ища, куда пристроить бессознательное тело. К счастью, кровать стояла в глубине и не слишком пострадала, и Цзян Чэн в несколько шагов пересек комнату, уложив Вэй Ина на покрывало. Проверил его пульс и успокоился: обычное истощение сил, поспит пару часов, подкрепится и опять будет для всех занозой в заднице.

Нужно было зайти к А-Лину, заняться устранением беспорядка и выяснить, кто так возненавидел его, что не поленился найти и подсадить такую тварь. Сильно же он кому-то не угодил, даже удивительно… Цзян Чэн невесело усмехнулся. Вряд ли чья-то ненависть к нему сейчас была сильнее, чем собственная.

Дверь покоев оказалась запечатана, но Цзян Чэн без труда нашел лазейку в заклинании, словно Вэй Ин специально оставил ее, и развеял его. Он был единственный, кто проходил через его барьеры еще с ученических времен.

Или же… он специально ее там оставил?

Цзян Чэн помотал головой, отгоняя непрошенные воспоминания, и вышел из покоев.

У дверей стоял Лань Ванцзи, весь в белом, без единого пятнышка. Цзян Чэн поморщился: сам он, грязный и окровавленный,выглядел полной противоположностью безупречному Второму Нефриту.

— Глава ордена Цзян, — Лань Ванцзи шагнул вперед, явно собираясь войти в комнату и проверить, что с Вэй Ином. Не чувствовать исходящее от него беспокойство было невозможно, но Цзян Чэн остановил его.

— Он в порядке. Просто вымотался, поспит пару часов и придет в себя.

По лицу Лань Ванцзи как обычно нельзя было понять, о чем он думает, но, против ожиданий Цзян Чэна, он не стал прорываться силой, а отошел назад. Словно собирался ждать возле дверей все эти два часа.

Как у Вэй Ина получалось читать его как открытую книгу, Цзян Чэн не понимал.

— С главой ордена Цзинь все хорошо, — внезапно произнес Лань Ванцзи. — Пару дней не сможет много говорить, а следы сойдут через неделю. Лекарь никому не скажет о случившемся. Для всех других — глава Цзинь заболел.

Предусмотрительность Лань Ванцзи могла бы взбесить, но у Цзян Чэна вдруг кончились все силы: хотелось уже куда-нибудь сесть и больше не двигаться.

— За мной, — буркнул Цзян Чэн и невольно удивился, осознав, что Лань Ванцзи не отказался в своей категоричной и вежливой форме, а действительно последовал за ним.

Из комнаты Цзинь Лина лекарь вытолкал его взашей, лишь издалека дав посмотреть на спящего племянника и тут же. До покоев Цзян Чэна шли в полном молчании. По дороге им встретился один из его слуг. Цзян Чэн повелительным жестом подозвал его поближе и приказал отправиться в комнату, где лежал Вэй Ин: прибраться и принести тому еды поострее. Если слуга и удивился неподобающе грязному виду главы ордена, то ничем это не показал. Хорошо. Болтунов Цзян Чэн не любил.

Лань Ванцзи неотступно следовал за ним белой тенью.

Оказавшись в своих покоях, Цзян Чэн скинул верхние одежды и бросил их в угол. Прошел к столику, налил в пару пиал вина. Одну осушил за пару глотков и тут же налил еще, а вторую придвинул к Лань Ванцзи.

Очень хотелось надраться, заснуть, а по пробуждении сделать вид, что ничего не было.

— Пей, — сказал он, заметив, что Лань Ванцзи даже в руки пиалу не взял, и только тогда вспомнил — Лани не пили ничего крепче воды или чая. — С этого не опьянеешь.

— Спасибо.

Цзян Чэн скорее рухнул, чем сел на подушки у столика. Лань Ванцзи плавно опустился на подушки с противоположной стороны и с легким стуком поставил на столик все еще полную пиалу.

Ну и черт с ним, Цзян Чэну больше достанется.

— Он не может по-другому, — зачем-то сказал Лань Ванцзи.

Цзян Чэн фыркнул.

— Это и раздражает.

Он не знал, сколько прошло времени: час, полтора, два. Они просто сидели друг напротив друга и молчали. Вдруг тишину разорвал громкий крик, затем послышались ругательства, и двери с грохотом раздвинулись, пропуская внутрь двух сцепившихся людей. Одним из них был Вэй Ин, все еще бледный, а второй... лицо девушки было ему знакомо. Кажется, это одна из помощниц третьего дядюшки Цзинь, одного из немногих, кто был на стороне Цзинь Лина после смерти Цзинь Гуанъяо. Что она здесь делала?

— Вэй Ин, — Лань Ванцзи тут же встал и подошел к нему. От внимания Цзян Чэна не ускользнуло, как на лице Вэй Ина промелькнуло облегчение.

— Какого черта... — начал Цзян Чэн по-новой. Вэй Ин перебил:

— Я нашел... — Он на секунду прервался, чтобы перехватить вырывающуюся девушку. — Нашёл того, кто наслал на тебя проклятие!

— Отпусти меня, — прошипела она. Точно, ее звали Ли Синьхуань. Третий дядюшка регулярно пел оды в ее честь — красива, скромна, умна, почерк красивый, дела и записи держит в строгом порядке.

— С чего ты решил, что это она?

— Я видел, как она клеила на двери вот это заклинание.

Вэй Ин бросил ему свиток, густо испещрённый иероглифами. Цзян Чэн развернул его и разобрал в мешанине каракуль несколько знакомых слов.

Он только надеялся, что ужас не отобразился на его лице.

— Тебе дали работу, кров, еду, — произнёс он, едва сдерживаясь, чтобы не ударить девицу Цзыдянем. — А ты решила отплатить третьему дядюшке этим?

Он подошел к ней и потряс листком перед ее лицом.

— Отплатить? — Ли Синьхуань все же вырвалась из рук Вэй Ина. Она медленно поднялась с колен, поправила платье. — За что отплатить, глава ордена Цзян? — Отплатить вам верностью за то, что вы уничтожили мою семью? — засмеялась она. Ее голос, звонкий, режущий, до мерзкого походил на голос Ван Линцзяо.

— Я не уничтожал твою семью.

— О, вы так и не поняли, глава Цзян, — на лице Ли Синьхуань расплылась ядовитая улыбка. — Вы убили моего брата только за то, что он посмел пойти по темному пути.

— Любой, кто пойдет по темному пути, должен быть уничтожен, — отрезал Цзян Чэн, не глядя на Вэй Ина. Знание о том, что другого выхода у того не было, до сих пор отзывалось внутри острой болью.

— То-то вы своего брата убить не смогли.

Он вспыхнувшей ярости Цзян Чэн едва смог вдохнуть.

— Ты...

— Мой отец желал, чтобы брат стал заклинателем, и отправил его на обучение к в орден. Но на нашу семью свалились несчастья. На моего отца наслали проклятие, с которым мой брат не мог справиться, нам грозило остаться без урожая. Мы бы не смогли отдать налог и выжить. Брат просил помощи у вашего ордена. Вы ему отказали, а обратиться к другим он просто не успел.

Цзян Чэн понимал, к чему она ведёт — она хочет перевесить вину с брата на него.

— Брат нашел свитки с учением, которые могли помочь нашей семье. Да, учение было запретным, но что ему еще оставалось делать, а?

— И поэтому ты решила наказать меня? — Цзян Чэн отвернулся к окну. Там зеленел и цвел сад, блестел пруд усаженный лотосами, которые еще Яньли посадила, чтобы готовить для своего супруга суп со свиными рёбрышками. Но теперь его варили другие люди, и это было уже совсем не то. — Это твой брат решил пойти по темному пути.


— Вы схватили его, запытали до полусмерти и выкинули как собаку, — слова Ли Синьхуань источали боль, злобу и ярость. Сколько она с этим жила? — Он вернулся домой, но стал лишь тенью себя прошлого. От него не было никакого толка. Мать постоянно плакала, отец был прикован к кровати, а брат... И вы еще спрашиваете меня, почему я не отплатила вам честностью и верностью?

Ли Синьхуань снова залилась смехом.

Цзян Чэн, конечно, знал, что у тех, кого он ловил из-за использования темных заклятий, были родственники. Просто предпочитал не замечать их. Раз заклинатель выбрал темный путь, значит, о последствиях он знал. Не мог не знать, после Вэй Ина-то.

— О нет, все было не так, как вы думаете, глава Цзян. Это вы пустили нашу семью по миру. После возвращения брата слуги ушли один за другим. Соседи перестали с нами разговаривать. Нас обходили стороной, словно мы преступники. Сначала ушёл брат, за ним отец, потом мать. Просто уснула за шитьем и больше не проснулась.

Как ни странно, Цзян Чэн ее желание мести прекрасно понимал. Он сам пришёл к Вэням отомстить за родителей.

— Так несложно было устроиться служанкой сначала к вам, потом к третьему дядюшке.

— Тринадцать лет, — он вспомнил ее брата. Бледный, неопытный, он не знал, с чем связался. Сломался быстро, потому и отпустили его. — Долго же ты вынашивала свое желание.

— Вы должны были испытать такую же боль, какую испытала я.

Цзян Чэн засмеялся.

Что могла знать Ли Синьхуань о боли, потерях и невозможности их предотвратить?

— Вам смешно, глава Цзян?

— Странно, что ты пришла мстить ему, — вдруг заговорил Вэй Ин. Цзян Чэн кинул взгляд через плечо: тот едва стоял, опираясь на Лань Ванцзи. — Ты не могла не знать всей истории, раз так долго служила третьему дядюшке. Но тебя не интересовали причины, почему глава ордена Цзян поступил именно так. Ты просто хотела отомстить любым способом.

— Да, — сказала Ли Синьхуань.

— Ты потратила столько времени и сил на изменение этого заклинания, создала что-то невероятное. Надо отдать должное, ты причинила мне немало беспокойства.

Ли Синьхуань склонила голову, принимая похвалу.

— Заставить главу ордена Юньмэн Цзян убить юного главу ордена Ланьлин Цзинь, своего племянника… План, достойный восхищения.

— Если бы не вмешался господин Лань, у меня бы все получилось.

— Жаль, что ты выбрала в качестве жертвы Цзинь Лина. — произнёс Вэй Ин, не собираясь поправлять ее ошибку. — Никто бы не поверил, что Цзян Чэн сделал бы это в ясном уме.

— Какая разница, — она пожала плечами. — Цели я бы все равно достигла. Умерла бы я или нет, все равно.

В дверях показались стражники, которых тут же растолкал Цзинь Лин с забинтованной шеей. От знания того, что скрывала повязка, Цзян Чэну снова захотелось умереть. Он не смог защитить А-Лина даже от себя, как можно было говорить о защите от прочих опасностей?

Но Цзинь Лин просто пересёк комнату и стиснул его в объятиях.

— Ты ведь не знал, что делаешь, — просипел он, уткнувшись в плечо. — Да?

Цзян Чэн не смог ответить — от облегчения сдавило горло, — только обнял его в ответ.


— Уведите ее в Цветочную темницу, — раздался низкий голос Лань Ванцзи. — Позже решим, что с ней делать.

Стражники схватили Ли Синьхуань. Никто не пошевелился, пока ее, опротивляющуюся и изрыгающую проклятия, не вывели из покоев. Вслед за ними собрались Лань Ванцзи и...

— Вэй Усянь.

Тот обернулся с застывшей на лице неестественной улыбкой. Как же она Цзян Чэна бесила.

— Тебя всегда будут рады видеть в Пристани Лотоса.

Цзинь Лин поднял голову.

— А еще, — просипел он. — Там обязательно будет суп из корней лотоса со свиными ребрышками!

Цзян Чэн толкнул Цзинь Лина локтем, догадываясь, что будет дальше. Но того было уже не остановить.

— А еще он его сам готовит.

— Заткнись!

— Цзян Чэн! — из одних объятий он тут же попал в другие.

— А еще в Пристани есть комнаты, в которые никто не заходит, — продолжал болтать Цзинь Лин. — Думаю, что это твои, дядюшка Вэй!

— Цзинь Лин! Заткнись, ноги переломаю!

— Ты это с пяти лет обещаешь, и все никак! — хрипло засмеялся Цзинь Лин.

Цзян Чэна все сильнее и сильнее сжимали в объятиях, и его заполняло давно забытое ощущение спокойствия.

— Вы... Вы меня задушите! — Цзян Чэн попытался освободиться из сплетения рук, но быстро сдался. Кинул умоляющий взгляд на Лань Ванцзи — может, новоиспеченный родственник хотя бы от Вэй Ина освободит? — но тот лишь отвёл глаза.

И вдруг — улыбнулся.

Цзян Чэн вздохнул и смирился. Когда-нибудь его все-таки отпустят, но пока было неплохо и так.

@темы: Арт, Детектив/приключения/экшн, Совет кланов, Орден Юньмэн Цзян, Текст

---

Орден Гусу Лань: детектив/приключения/экшн

[Орден Гусу Лань]

Название: Прекрасный и опасный
Автор: Орден Гусу Лань
Форма: клип
Пейринг/Персонажи: Лань Ванцзи, мимоходом Лань Ванцзи/Вэй Усянь, а также Лань Ванцзи/гуцинь
Категория: джен
Жанр: экшн, эпик
Исходники: музыка - LiquidCinema "Toccata: Neoclassical Trailers Teaser", видео - дорама "Неукротимый"
Рейтинг: G
Саммари: Лань Ванцзи... прекрасный и опасный. (голос из зарослей бамбука): И только мой!

Название: Атака
Автор: Орден Гусу Лань
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Лань Ванцзи, Вэй Усянь
Категория: джен
Жанр: экшн
Рейтинг: G

Название: Не за красивые глаза
Автор: Орден Гусу Лань
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Лань И
Жанр: экшн
Категория: джен
Рейтинг: PG-13

@темы: Арт, Детектив/приключения/экшн, Совет кланов, Орден Гусу Лань

---

клан Не из Цинхэ: детектив/приключения/экшн

[Орден Цинхэ Не]

текст удален по просьбе автора.

@темы: Детектив/приключения/экшн, Совет кланов, Орден Цинхэ Не, Текст

---

Текст "Трофей" от Цишань Вэнь

[Qishan Wen]

Название: Трофей
Автор: Qishan Wang
Бета: Qishan Wang
Размер: мини, 1768
Пейринг/Персонажи: Вэнь Жохань, Лань Цижень
Категория: джен
Жанр: приключения, экшн
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Наследнику самого могущественного Ордена безумно скучно. Даже на Ночной охоте. И он легко находит, кем именно себя можно развлечь.
Примечание/Предупреждения: Персонажи показаны в возрасте 18-20, не такими занудными и безумными, какими мы их видим в оригинальной истории.

Трофей

Ветки хрустят ломаясь под сапогом. Жохань пинком отправил обломок в сторону, откуда доносится энергичная мелодия гуциня. Приходится сменить место, скрываясь среди вековых стволов. Музыка не смолкла, и молодой наследник Ордена Вень крепко сжал зубы.

Ночная охота не задалась с того самого момента, как он вошел на тропу Цюнци. Оставив там всех сопровождающих, и пообещав выпустить кишки каждому, кто приблизится к нему больше чем на пятьдесят ли, Жохань встал на клинок и отправился на гору один. Ему не нужен был еще десяток клинков, чтобы доказать, кто сильнейший мира сего.
Однако на его пути встало неожиданное препятствие в белых с голубым одеждах, расшитых серебряными нитями. Вень Жохань понял, что охота будет незабываемо интересной, если ему так повезло встретить наследников Ордена Гусу Лань.
Обогнав их и ловко спрыгнув с меча, он перерубил одним движением ствол дерева, которое, повалившись, подняло пыль и перекрыло тропу. Конечно, на молодых заклинателях не осело ни пылинки, они отпрыгнули легко и изящно, лишь качнулись кисточки на их мечах.
- Возвращайтесь в Гусу, библиотечные мыши. Это моя охота. - Крикнул Жохань, стоя на поваленном дереве. Он дерзко усмехнулся, глядя на них сверху вниз с обнаженным мечом в руке.
- Ах ты! - Шаг вперед, решительный взмах мечом, и Жоханю пришлось отпрыгнуть в сторону, потеряв пафосный и величественный вид - ствол векового дерева разметало в щепки.
- Цижэнь. - Строго одернул второй адепт, положив ладонь на его руку. - Не трать время. Идем.
- Пф! - Жохань стоял на макушке дерева, провожая взглядом удаляющиеся фигуры. Эта дичь будет поинтереснее мертвецов да духов.

Когда они с братом разделились из-за кровавого следа на тропе, Цижень долго петлял между деревьями и валунами, пока не нашел в итоге очень старую, почти заросшую тропинку. Не успел он сделать и нескольких шагов, как ощутил подозрительное волнение, увидел кровавые капли на бамбуковом стебле, и в следующее мгновение возле самого лица сверкнула вспышка.
Словно время замедлилось. Сначала серебряный блеск чужого меча с каплей его крови на кончике, затем - белоснежная полоса повязки закрыла взор. Он ощутил исчезнувшее привычное давление на лоб и затылок, а волосы тут же рассыпались по плечам. Он поднял руку, что бы поймать ленту ткани, но ее тут же перехватила прямо из под носа загорелая рука, украшенная тонкими золотыми кольцами.
- Неплохой трофей для охотника, а? - Вэнь Жохань небрежно намотал ленту на кулак, ухмыляясь. Он приземлился в десятке шагов от Циженя.
Тот бросился к нему не раздумывая.

Заставить их разделиться было не просто, но зато теперь он развлекался от души. Давно ему не было так весело! Не то, что эти убогие заклинатели в замке, которые роняли клинок от одного шага Жоханя в их сторону.
Названный Циженем заставил его бегать между деревьев, уворачиваясь от звуковых волн светлой энергии, гасил его удары, стоило лишь пропустить момент смены рук над инструментом, и все это - не стоя на одном месте. Он также ловко, с фееричной быстротой кидался в атаку, оставляя инструмент и меняя его на клинок, и когда лезвия скрещивались, высекая искры, наносил удары то ногами, то ножнами.
Вень Жоханю не было времени сыпать остротами, и это приводило его в восторг. А главное, как идеально пришелся удар по самолюбию и традициям Ордена Лань, о которых он только слышал отдаленно. Разрубленная налобная лента была намотана на кулак, на лбу, над правым глазом, у Лань Циженя алел тонким росчерком порез.
Все слова были забыты. Полы их платьев, алого и белоснежного, летали словно крылья, мечи сталкивались с пронзительным звоном, перемежаемым мелодиями гуциня. Пыль, подымаемая сапогами, не успевала осесть. Жохань смеялся в лицо Лань Циженю, и тем громче, чем ближе его меч проносился у его горла.
Цижень забыл о страхе перед Орденом Вень, оскорбленный, он не думал о том, что последствия праведной мести могут очень не понравится отцу самоуверенного сопляка, посмевшего сорвать его ленту. Они так быстро нашли идеальный ритм сражения, что гнев сменился упоением. На его губах мелькала улыбка, особенно когда очередное касание к струнам заставило Вень Жоханя врезаться спиной в необычайно толстое дерево, корни которого вгрызались в белую каменную породу…

Жохань охнул, съехал по гладкому древесному стволу спиной, под ногами захрустела и затрещала галька. Удивившись, откуда гладким округлым камням взяться посреди леса, да еще и у него под ногами, он опустил взгляд и замер, чувствуя, как мурашки бегут по спине.
Гладкие, вылизанные ветром и дождями, иссушенные солнцем белоснежные черепа без единого клочка плоти или пряди волос таращили на него свои пустые глазницы. Кости хрустели под ногами, рассыпались в разные стороны от каждого его движения, от каждой попытки удержать равновесие. Прижавшись вновь к стволу дерева, Вэнь Жохань оттолкнулся от него, перекувыркнулся, и почти успешно перепрыгнул через груду безликих голов. Почти. Потому что едва он предпринял попытку сбежать, костлявая рука схватила его за верхнее платье, раздался треск ткани, и Жохань рухнул на траву - вполне безопасную.
Лань Цижень смерил его холодным взглядом и обернулся к груде костей, сжимая в руке меч. Жохань глянул на срезанный подол и недовольно цикнув на испорченную одежду, поднялся, легко оттолкнувшись от травы. Подозвал к себе меч, который тут же нырнул в ножны, словно в нем не было необходимости, но готовый появиться в любой момент. Забыв о драке из-за ленты, они оба уставились на дерево с сюрпризом у корней.
Древнее, высокое, с обширной голой кроной, оно совершенно не скрывало своими ветвями уже темнеющее небо. Его кора словно светилась, ярко выделяясь на бархатисто-синем фоне, а ветки были похожи на узловатые старческие руки, украшенные колокольчиками, которые не издавали ни звука, хоть и качались на ветру, обрывками талисманов и лент. От дерева исходила очень мощная, но при этом совершенно нейтральная аура, а от насыпи из скелетов у корней не чувствовалась ни злоба, ни обида. Словно эти несчастные, не погребенные, были совсем не против оказаться здесь.
Вэнь Жохань уже было расслабился, и обернулся к Лань Циженю, чтобы призвать его продолжить их развлечение, когда налетевший порыв ветра бросил в лицо пыль с привкусом пепла. Кости зашевелились, со щелчками соединяясь в полноценные скелеты, часто очень странные: с тремя ногами или руками, с двумя головами, со слишком длинными конечностями или позвоночниками. Они поднимались с земли, обтряхивались от нее, скрипели сухими сочленениями, топтались, медленно подходя, вытянув руки и щелкая челюстями.
Оба заклинателя онемели, уставившись на неожиданно возникшую угрозу.
- Ты-ы… что-нибудь об этом знаешь? - Жохань первый пришел в себя. Никто не накидывался на них, мертвяки просто наступали, оттесняя от дерева. Медленно, спиной вперед, они отошли.
- Нет. - Нервно ответил Цижень, извлекая из рукава гуцинь и ударил по струнам. Жохань отвлекся, засмотревшись на руки адепта Ордена Лань, и затем уставился на результат применения оружия. Скелеты рассыпались от первой же звуковой волны, но тут же начали собираться снова, в еще более странные комбинации. Внезапно Жохань остановил уже занесенную руку Циженя, перехватив его за запястье.
- Они не нападают. Только пугают нас. Будто отгоняют… от чего, как ты думаешь?
- Хм... - Цижень простил ему подобное беспардонное прикосновение, кивнул на ствол дерева, и ответ стал очевиден сам по себе - между белых ветвей вилось черное блестящее крупными чешуями тело, медленно сползающее по стволу.
У монстра было длинное змеиное тело, которое украшали паучьи ноги, торчащие из спины, завершающиеся кинжальной остроты наростами, а над алыми глазами, которых Жохань успел насчитать с десяток, виднелись жуткие рога. От чудовища исходило острое, сводящее желудок чувство голода. Липкий пронзающий страх мгновенно сковал заклинателей. Ничего подобного им видеть не приходилось.
Тварь оперлась на свои членистые ноги, все еще частично держась за ствол, склонила голову, издала клокочущий звук и резко прыгнула, расшвыривая во все стороны кости своих стражей. Жохань не задумываясь выхватил меч, и ушел с траектории нападения одним изящным прыжком. Краем глаза он заметил, что тоже самое сделал и Цижень.
Несколько скользящих ударов не привели ни к чему - змеиное тело покрывала слишком прочная чешуя, больше похожая на панцирь, меч отскакивал или царапал ее, не принося существенного вреда, только распаляя гнев чудовища. Раз за разом рогатая тварь накидывалась то на одного, то на второго, пыталась ударить лапами, но лишь вонзала острые когти в дерево и землю. Мелодии гуциня оглушили змеепаука на жалкие несколько секунд, дав заклинателям возможность перевести дух. А затем тварь прыгнула снова, нацелив клешни и рога на Жоханя. Она намеренно игнорировала вторую белесую “муху”, отмахиваясь хвостом и от нападений и от ударных мелодий, решив растерзать их по очереди.
В руке Жоханя занялось лавандовое пламя, все больше походящее на туго скрученные молнии. Мгновение и на шар в его руке стало больно смотреть, он искрил во все стороны, выжигая в земле под ногами черные рисунки, и при этом не оставляя ни единого следа на запылившейся одежде Вэнь Жоханя. Змеепаук заверещал высоким потусторонним голосом и бросился на свет.
Закрыв своей огромной головой наследника ордена Вэнь, змеиная пасть сомкнулась на его руке. Чтобы через секунду с ещё более громким и пронзительным визгом из обожженной разрядами глотки отскочить, продолжая топтать черепа и ломать деревья, окружающие поляну.
- Похоже, эта гадина совсем тупая… Пасть не защищена совершенно. - Жохань легко встал на ветку рядом с Циженем, стряхнув с ладони липкую черную кровь. На запястье были заметны царапины от клыков. Под весом двоих заклинателей ветка даже не дрогнула, хотя толщиной была едва ли с рукоять меча Жоханя. Тот оглядел ладонь, досадливо цикнул, и поинтересовался у не сводящего взгляд с его раны Циженя: - Нападем вместе?
- Вариант. - Короткий кивок, и они сорвались с места. Не подгадывая момент, не выжидая - змеиная голова уже приближалась к ним, разинув пасть со множеством клыков, истекающих ядом. Их клинки соприкоснулись уже внутри мягкой плоти, вспарывая гадине ротовую полость, отсекая язык, взрезая изнутри ее пасть, и с невероятной легкостью разрубая кости нижней челюсти.
- Фу-ух. - Жохань небрежно обтер лоб от крови. Тварь верещала, извергала слюну, кровь и яд, билась головой о землю, валила деревья, металась, обезумев от боли. Она билась до тех пор, пока два клинка не пронзили ее мозг через верхнее небо, пришпилив ее голову к земле. - А неплохая добыча, что скажешь?.. - Жохань оглянулся на стоящего за его спиной Циженя, который тщательно протирал сверкающее лезвие тряпицей, извлеченной из бездонных рукавов его платья.
- Ленту. - Цижень убрал меч и протянул ему раскрытую ладонь. Жохань смотрел на нее несколько секунд, разглядывая алеющие кончики пальцев. И мысленно поразился, ведь в отличие от него, забрызганного кровью с ног до головы, на Цижене не было и следа смертельной схватки, кроме царапины от меча самого Жоханая.
- Что?
- Ленту. Отдай. - Лань Цижень сделал шаг к нему, в его глазах был заметен гневный огонь. Сдержанность растаяла после жаркого сражения с монстром. В воздухе запахло озоном, словно перед грозой. Гнев младшего наследника Ордена Лань становился почти физически ощутимым. Но продолжению их разговора, прерванного змеепауком, помешало появление брата Циженя.
-Тц, - Жохань дернул рукой, отправив меч в ножны, отвернулся от молодых господ ордена Лань и оттолкнувшись от усеянной костяной крошкой и кровавыми брызгами травы, опустился на ветку дерева, стоящего в десятке метров от них. - Это останется у меня. - Он помахал лентой, что все это время была намотана на кулак, широко улыбаясь и сверкнув глазами. - Захочешь забрать, приходи в Цишань.
Молодые господа Ордена Лань не стали преследовать его. Циженю пришлось использовать самую обыкновенную ленту, чтобы собрать волосы. Пожалуй, он воспользуется приглашением чуть позже.

@темы: Детектив/приключения/экшн, Совет кланов, Орден Цишань Вэнь, Текст

---

Дополнение к правилам

[mdzs wars]

Тексты объемом свыше 10 000 слов разрешается выкладывать только ссылкой на АО3, без поста с комментариями.

@темы: Организационное, Совет кланов

---

Список команд

[mdzs wars]

Напоминаем, что до начала выкладки необходимо вступить в сообщество от логина команды.

Орден Гусу Лань

 Доктор Амбридж
 Доктор Айзен
 iris M
 Enkin
 orange_tree
 nover
 Мар(т)
 Ызарга
 arivne
 wedymar
 Илана Тосс
 Arya337
 *Амели*

Орден Юньмэн Цзян

 Mozilla
 Аурум
 Алгоритмизация
 Layne
 MyTrueColors
 darkmorgana~
 monmorensy
 potion
 Рене
 platepants
 .Рен
 Доктор Амбридж
 рыцарь Алекс
 Sunraise
 Илана Тосс
 Ginger_Elle
 Roctis Kravei
 злоехидный телепат
 Lalaif

Орден Цинхэ Не

 langer schatten
 nover
 Торетти
 Сяо Ле$бин
 Nejdana
 Илана Тосс
 дежурочная плесень

Орден Цишань Вэнь

 Nejdana
 Roctis Kravei
 little less fun

@темы: Организационное, Совет кланов

---

Набор в команды

[mdzs wars]

В комментариях принимаются индивидуальные заявки на участие в командах. Можно участвовать в любом количестве команд, максимальное количество участников в команде также не ограничено.

Список команд:
Орден Гусу Лань
Орден Юньмэн Цзян
Орден Ланьлин Цзинь
Орден Цинхэ Не
Орден Цишань Вэнь
Бродячие заклинатели

Если кто-то захочет участвовать командой ордена, который не входит в перечисленные (например, Молин Су или Мэйшань Юй), то у вас есть такая возможность.

Для записи воспользуйтесь формой:
1. Ваш ник.
2. Что именно вы будете делать: писать, переводить, рисовать, делать клип, бетить.
3. За какую(ие) команду(ы) вы хотели бы играть.

Заявки на участие принимаются до 23.59 мск 29 ноября 2019 г.

Список участников:

Орден Гусу Лань

 Доктор Амбридж
 Доктор Айзен
 iris M
 Enkin
 orange_tree
 nover
 Мар(т)
 Ызарга
 arivne
 wedymar
 Илана Тосс
 Arya337
 *Амели*

Орден Юньмэн Цзян

 Mozilla
 Аурум
 Алгоритмизация
 Layne
 MyTrueColors
 darkmorgana~
 monmorensy
 potion
 Рене
 platepants
 .Рен
 Доктор Амбридж
 рыцарь Алекс
 Sunraise
 Илана Тосс
 Ginger_Elle
 Roctis Kravei
 злоехидный телепат
 Lalaif

Орден Цинхэ Не

 langer schatten
 nover
 Торетти
 Сяо Ле$бин
 Nejdana
 Илана Тосс
 дежурочная плесень

Орден Ланьлин Цзинь

 Алгоритмизация
 Торетти
 Саветри

Орден Цишань Вэнь

 Nejdana
 Roctis Kravei
 little less fun

запись создана: 01.11.2019 в 00:01

@темы: Организационное, Совет кланов

---

Пост заявок

[mdzs wars]

Здесь вы можете оставить заявки командам.

@темы: Организационное, Совет кланов

---

Баннеры

[mdzs wars]

код

<div align="center"><a href="http://mdzs-wars.diary.ru/?tag=5657668"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/8/6/3486883/86479422.png"></a></div>

+5

код

<div align="center"><a href="http://mdzs-wars.diary.ru/?tag=5657668"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/8/6/3486883/86479423.png"></a></div>

код

<div align="center"><a href="http://mdzs-wars.diary.ru/?tag=5657668"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/8/6/3486883/86479425.png"></a></div>

код

<div align="center"><a href="http://mdzs-wars.diary.ru/?tag=5657668"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/8/6/3486883/86479426.png"></a></div>

код

<div align="center"><a href="http://mdzs-wars.diary.ru/?tag=5657668"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/8/6/3486883/86479428.png"></a></div>

код

<div align="center"><a href="http://mdzs-wars.diary.ru/?tag=5657668"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/8/6/3486883/86479430.png"></a></div>

За баннеры благодарим MyTrueColors

@темы: Организационное, Совет кланов

---

Правила

[mdzs wars]

1. Общие положения.

1.1. Фест “Совет кланов” проводится на ресурсе diary.ru по фандому Mo Dao Zu Shi.

1.2. В конкурсе участвует 6 команд разных орденов:
Орден Гусу Лань
Орден Юньмэн Цзян
Орден Ланьлин Цзинь
Орден Цинхэ Не
Орден Цишань Вэнь
Бродячие заклинатели

В командных логинах обязательно должно присутствовать название ордена, за который собирается играть команда.

Если кто-то захочет участвовать командой ордена, который не входит в перечисленные (например, Молин Су или Мэйшань Юй), то у вас есть такая возможность.

1.3. Хотя бы один из главных героев любой работы команды должен принадлежать к ордену, за который играет команда. Персонаж считается принадлежащим ко всем орденам, в которых он когда-либо состоял на протяжении канона.

Например:
Работы с Цзинь Гуанъяо можно принести в четыре команды: бродячие заклинатели, орден Цинхэ Не, орден Цишань Вэнь, орден Ланьлин Цзинь.
Работы с Вэй Усянем можно принести в три команды: орден Юньмэн Цзян, бродячие заклинатели, орден Гусу Лань.
Работы с Цзинь Лином можно принести в две команды: орден Ланьлин Цзинь, орден Юньмэн Цзян.
Принадлежность остальных персонажей к орденам определяется аналогичным образом. Если у вас возникают сомнения в принадлежности того или иного персонажа, уточняйте у организаторов.

Все персонажи, которые в каноне не принадлежали ни к одному ордену, автоматически относятся к команде бродячих заклинателей (даже если они не являются заклинателями, например, А-Цин или госпожа Мо).

1.4. Не разрешается создавать более одной команды одного и того же ордена. Также не разрешается создавать внеконкурсные команды.

1.5. Вопросы, связанные с организацией и проведением феста «Совет кланов», можно задать в посте Вопросов и ответов или лично организаторам Аурум, Mozilla.

2. Участники, задания и сроки.

2.1. Минимум участников в команде — 1 человек. Максимальное количество игроков в команде не ограничено.

Можно играть за любое количество команд. Бета может быть анонимным доброжелателем и не входить в состав команды.

2.2. Набор в команды производится с 1 ноября по 29 ноября 2019 г. в специально созданной в сообществе записи по следующей форме:

1. Ваш ник
2. Что именно вы будете делать: писать, переводить, рисовать, делать клип, бетить
3. За какую(ие) команду(ы) вы хотели бы играть

2.3. Итоговые списки команд будут вывешены 30 ноября 2019 года.

2.4. Выкладки пройдут со 2 декабря по 14 декабря 2019 года.

Даты выкладок:

2 декабря - детектив/приключения/экшн
6 декабря - драма/ангст/хоррор
10 декабря - AU/RPS
14 декабря - романс/пвп/флафф/юмор

В выкладку AU разрешается приносить работы с жанрами тотал!AU и AU в каноне. Так же на нее можно приносить все работы с RPS.

2.5. Результаты феста будут объявлены 22 декабря 2019 года.

2.6. Максимальное количество работ в выкладке не ограничено.

2.7. Формы конкурсных работ: авторский фанфик, перевод, арт, клип, коллаж (в том числе тамблер-коллажи), косплей, хэндмейд. Другие виды работ согласовываются с организаторами до выкладки.

Бонусные виды работ (демотиваторы, гифки, излавки и т.п.) можно выкладывать только во внеконкурс. В случае сомнений лучше обратиться за разъяснениями к организаторам.

3. Требования к работам.

3.1. Все работы, выложенные в ходе феста «Совет кланов», должны быть новыми и нигде ранее не публиковавшимися. Работы могут быть продолжением ранее начатых циклов.

3.2. Минимальный размер авторского фика и перевода (в данном случае — размер оригинального текста перед переводом) — 500 слов, максимальный размер не устанавливается. Проверяйте объем текста в онлайн-сервисе.
Минимальный и максимальный размер стихотворений не устанавливается.

3.3. Категория и рейтинг работ могут быть любыми.

3.4. Можно выкладывать циклы работ, объединенных под одной шапкой. Минимальное количество работ в цикле — две, максимальное количество не ограничено. Минимальный порог слов в таком случае определяется по всем работам цикла.

3.5. Шапки работ.

Авторский фанфик

<b>Название:</b> 
<b>Автор:</b> (название команды)
<b>Бета:</b> (название команды или анонимный доброжелатель)
<b>Размер:</b>
<b>Пейринг/Персонажи:</b>
<b>Категория:</b> (джен, гет, слэш, фэмслэш)
<b>Жанр:</b> (драма, юмор, ангст, PWP, флафф, и т.д.)
<b>Рейтинг:</b> (G, PG-13, R, NC-17, NC-21)
<b>Краткое содержание:</b>
<b>Примечание/Предупреждения:</b> 

Перевод

<b>Название:</b> 
<b>Переводчик:</b>  (название команды)
<b>Бета:</b> (название команды или анонимный доброжелатель)
<b>Оригинал:</b> (автор, название и ссылка на работу, получено ли разрешение
на перевод)
<b>Размер:</b>
<b>Пейринг/Персонажи:</b>
<b>Категория:</b> (джен, гет, слэш, фэмслэш)
<b>Жанр:</b> (драма, юмор, ангст, PWP, флафф, и т.д.)
<b>Рейтинг:</b> (G, PG-13, R, NC-17, NC-21)
<b>Краткое содержание:</b> 
<b>Примечание/Предупреждения:</b> 

Арт, клип или коллаж

<b>Название:</b> 
<b>Автор:</b> (название команды)
<b>Форма:</b> (арт, клип или коллаж)
<b>Пейринг/Персонажи:</b>
<b>Категория:</b> (джен, гет, слэш, фэмслэш)
<b>Жанр:</b> (драма, юмор, ангст, PWP, флафф, и т.д.)
<b>Исходники:</b> (музыкальная композиция, если это клип, офарты/чужие арты, если это коллаж, референсы для арта)
<b>Рейтинг:</b> (G, PG-13, R, NC-17, NC-21)
<b>Примечание/Предупреждения:</b> 

Косплей, хэндмейд

<b>Название:</b> 
<b>Автор:</b> (название команды)
<b>Фотограф:</b> (название команды)
<b>Эдитор:</b> (название команды)
<b>Форма:</b> (косплей, хэндмейд)
<b>Пейринг/Персонажи:</b>
<b>Рейтинг:</b> (G, PG-13, R, NC-17, NC-21)
<b>Количество:</b> (кол-во фотографий в сете)
<b>Примечание:</b>

4. Внеконкурс.

Количество и тип внеконкурсных работ не ограничены.

Внеконкурсные работы не участвуют в голосовании и публикуются в дни, свободные от конкурсных выкладок.

5. Голосование.

5.1. Голосование за каждую тему стартует в отдельном посте на следующий день после выкладки. Последний день голосования — 21 декабря.

5.2. Все голоса должны быть поданы за разные работы разных команд. Голосовать можно не менее чем за две и не более чем за три команды. За каждый голос начисляется 1 балл.

Форма голосования:

Команда А, работа «Название работы»

Команда Б, работа «Название работы»

Команда В, работа «Название работы»

5.3. В голосовании не могут принимать участие пользователи без дневника, с пустым дневником или профилем. В дневнике должно быть не менее 2 полных страниц записей (>40 записей), сделанных до 01.10.2019 года.

Организаторы сами проверят закрытые дневники.

6. Выкладка работ.

6.1. Работы будут выкладываться на конкурсном сообществе с 1 по 14 декабря 2019 года по указанному в п. 2.4 расписанию.

6.2. Работы выкладываются анонимно от командных логинов. Для этого участникам нужно создать отдельные сообщества, от логинов которых и будет происходить выкладка.

6.3. Работы должны быть опубликованы в сообществе выкладок с 00.00 до 23.59 дня выкладки. Если текст не умещается в пост и переносится в комментарии, последний комментарий должен быть опубликован также не позднее 23.59, в противном случае работа снимается с конкурса и не участвует в голосовании. Работа должна быть выложена полностью, незаконченные тексты также будут сниматься с конкурса.

В случае, если вся работа была выложена в срок, но пост не был открыт до 23.59, такая работа принимается к участию в конкурсе после проверки организаторами.

7. Штрафы

7.1. До оглашения результатов конкурса все авторы должны сохранять анонимность. За досрочный деанон работа снимается с конкурса, а команда лишается баллов за нее.

7.2. В случае обнаружения доказанного плагиата работа снимается с конкурса.

7.3. За пропуск выкладки команда с конкурса не снимается.

7.4. Все работы не должны нарушать правил ресурса diary.ru и законов РФ, в противном случае они будут сняты с конкурса.

@темы: Организационное, Совет кланов

---

Xiao Xingchen Team: деанон

[Xiao Xingchen Team]

Спасибо всем, кто читал и комментировал
Спасибо оргам за фест

Деанон
Автор всех текстов - Akitosan

@темы: Деанон, Небесные покровители, Команда Сяо Синчэня

---

Team Xue Yang: Деанон

[Team Xue Yang]

Спасибо оргам за проведение феста, участникам - за создание здоровой конкуренции, всем, кто нас читал - за поддержку, всем, кто случайно забрел в наши выкладки - за то, что заскочили на огонек!
Всем конфеток за счет команды!

Тигр:
В глубине сердца, автор  Житель палаты, бета  Агрессивный Понедельник ( [Time Lord])
Жил-был Сюэ Ян, автор  Агрессивный Понедельник ( [Time Lord])

Черепаха:
Все еще жду тебя, даочжан, автор  Недовольный мизинец ( potion)
Делай добро и беги, автор  Вешенка, беты  Трофейная левая рука,  Агрессивный Понедельник ( [Time Lord])
Никто не услышит, автор  Агрессивный Понедельник ( [Time Lord]), бета  Трофейная левая рука

Феникс:
Домой, автор  Житель палаты, бета АД ( Rashiro)
Не терпи долгов, автор  Житель палаты, бета АД ( Rashiro)
(Не)Цзинь Гуанъяо, автор  Агрессивный Понедельник ( [Time Lord]), бета  Трофейная левая рука
Ну упс!, автор  Недовольный мизинец ( potion)

Дракон:
Без начала и конца, автор  Вешенка, бета  Трофейная левая рука
Villainous justice, автор  Бодрящий чай
Привет, бешеный пес, автор  Недовольный мизинец ( potion)

Оформление, деанон, капитанские дела -  Агрессивный Понедельник ( [Time Lord])

@темы: Деанон, Небесные покровители, Команда Сюэ Яна

---

Nie Mingjue team: деанон

[Nie Mingjue team]

Как говорит канон, "безголовый мужчина потерял ориентиры", но несмотря на это команда старалась если не собраться, то хотя бы доползти)

langer schatten

Кто такая Бася (Черепаха) Кто такой Минцзюэ (Дракон; внеконкурс) Белый тигр на западной стене (Тигр; внеконкурс)

Читатели, спасибо за то, что вы читали и комментировали!
Организаторы, спасибо вам за фест!

*

в оформлении использован клановый символ ЦХН by Sylenth

@темы: Деанон, Команда Не Минцзюэ

---

Jin Ling team: Деанон

[Jin Ling team]

Огромное спасибо за игру организаторам, всем кто участвовал и всем кто читал, смотрел и поддерживал нас!!!

Тигр:
Все пройдет, драббл, автор дядин Цзыдянь (platepants), бета Hiriden
Заходящее солнце, рисунок, автор OwnPOV (Lalaif)
Точно в цель, рисунок, автор ветреная челка юной госпожи (potion)

Черепаха:
Щас дядька аргументирует, рисунок, автор OwnPOV (Lalaif)
Сфотографируй!, рисунок, автор OwnPOV (Lalaif)
Выбор, драббл, автор Hiriden

Феникс:
Взгромоздился, рисунок, автор OwnPOV (Lalaif)
То, чего не случилось, мини, автор золотое ханьфу госпожи ([Time Lord]), бета boss.delorean
Неожиданный союзник, стрип, автор ветреная челка юной госпожи (potion)
Пора цветения, миди, автор дядин Цзыдянь (platepants), бета АД (вайтлоу)

Дракон:
Ты что, кролик?, рисунок, автор OwnPOV (Lalaif)
Рябь на воде, рисунок, автор ветреная челка юной госпожи (potion)
Сказ о том, как глава Цзян племянника женил, мини, автор дерзкий сосочек цзин лина (Ayray)

@темы: Деанон, Небесные покровители, Команда Цзинь Лина