юная госпожа и бешеный пес
Название: Неравный брак
Команда: Jin Ling x Jiang Cheng
Персонажи: Лань Сичэнь, Цзинь Лин / Цзян Чэн
Тип: джен
Жанр: бессюжетная зарисовка, юмор
Рейтинг: G
Размер: мини, 2700 слов
Примечания: пейринг в глазах смотрящего; семечки — китайский аналог попкорна
Саммари: Лань Хуань наблюдает семейство Главы Цзян вдали от естественного ареала обитания
День Лань Хуаня тянулся поистине бесконечно, как и всегда, когда ему приходилось присутствовать на встречах Малого Совета. Лань Хуань пытался убедить себя, что обсуждение незначительных, рутинных вопросов на таких встречах — это благо. Лучше уж так, чем серьезные проблемы, разумеется. Разумеется. Разумеется. Как же это раздражало! Подливало масла в огонь то, что в кои-то веки на совете присутствовали одновременно главы ордена Цзян и ордена Цзинь. В последние несколько лет они завели привычку пользоваться своим исключительным взаимным согласием и приезжали на рядовые встречи по очереди. Оба разве что открыто не говорили, что считают такие собрания (организованные в качестве жеста доброй воли ради взаимопомощи и обмена информацией) пустой тратой времени, но Глава Цзинь в случае своего отсутствия обычно присылал весточку о том, что у него приключились совершенно неотложные внутренние дела ордена, а Глава Цзян… Он тоже иногда присылал.
И вот все сегодняшнее утро Лань Хуань провел, размышляя о том, как же это на самом деле было замечательно. Потому что ничего доброго ни от одного из них он за последние лет пять не слышал. И сегодня они решили провести состязание по сарказму и мелочным придиркам. Надо отметить, Хуайсан держался молодцом, самозабвенно не понимал намеков на собственную некомпетентность и был бесконечно увертлив, чем, несомненно, довел оппонентов до белого каления. Лань Хуань тоже не ударил в грязь лицом — отсидел все положенное время, буквально мироточа доброжелательностью и отстраненностью. Некоторое время назад это давалось ему непросто, но навык, к счастью, вернулся. Что касается избранных глав небольших орденов, допущенных до участия в Малом Совете, то Глава Цзян их в расчет не брал, Глава Цзинь тоже особо не церемонился, Хуайсан прикрывал их — но чисто номинально. И, право, те вопросы, что сегодня поднимались, не стоили того, чтобы Лань Хуань вступал в героическую борьбу за их интересы.
С другой стороны, когда Глава Цзян со словами «Раз уж сегодня мы все обсудили» встал, изобразил минимально приемлемое приветствие и своим уходом прервал начавшуюся было финальную речь Хуайсана, это сократило и страдания самого Лань Хуаня. Потому что Глава Цзинь тоже встал, как более молодой и менее авторитетный вежливо поблагодарил присутствующих за встречу и удалился вслед за своим дядей, а Лань Хуаню оставалось только подбодрить Хуайсана выражением кроткого принятия ситуации на лице и парой обтекаемых фраз. Честно говоря, Хуайсан тоже не выглядел расстроенным от того, что ему не довелось произнести речь. А учитывая его новоприобретенную прозорливость, он мог ее и не подготовить.
Надо отметить, что в данном случае Совет был формальностью перед ежегодным празднеством, которое включало в себя соревнование юных адептов. И соревнования эти… Нет, для начала: Лань Хуань считал их проведение прекрасной традицией, много дающей ученикам, укрепляющей связи между орденами, дающей повод повидать друзей, у кого они были. Но средний уровень участников (особенно из малых кланов, как бы Лань Хуань ни бился с Главой Цзинь четыре года тому назад за расширение мест для их учеников) не мог впечатлить опытных заклинателей. Иногда, а скорее даже изредка, какой-то уникальный талант своим появлением мог взбодрить многое повидавших зрителей. Периодически та или иная группа оживлялась, приветствуя своего представителя на арене. Но чаще зрителям приходилось развлекать себя самим — беседами, вином и ставками на результаты. Второе и третье для Лань Хуаня было исключено, и даже в разговорах он был существенно ограничен, поэтому ему оставалось имитировать внимание к происходящему внизу, исподволь скользя взглядом по гостям, расположившимся на террасах напротив.
Практически моментально его внимание привлекли два белых пятна на местах, отведенных для Главы Цзинь и его свиты. Про себя Лань Хуань мягко усмехнулся: даже Сычжую пришлось бы задействовать все свои ресурсы ответственности, чтобы не заснуть рядом с ним и дядей, а уж что говорить о Цзинъи! Последний что-то экспрессивно рассказывал, жестикулируя и смеясь, совершенно игнорируя слабые попытки Сычжуя его слегка угомонить. Глава Цзинь сидел с прямой спиной, закованный в довольно аскетичный по меркам Ланьлин Цзинь наряд (если бы, конечно, у кого-то повернулся язык назвать аскетичной золотую парчу), с волосами, забранными в строгий пучок, с легкой улыбкой, периодически появляющейся на губах. Если когда-то при взгляде на Цзинь Лина в памяти Лань Хуаня неизменно всплывал Цзинь Цзысюань, то сейчас в его образе гораздо ярче проступали материнские черты. А уж на своего дядю Глава Цзинь походил просто пугающе. Походка, осанка, жесты, выражение лица, интонации, сами слова — все отражало личность Цзян Ваньиня. И если сначала Лань Хуань, как и все остальные, видел в растущем сходстве этих двоих просто попытки оказавшегося в отчаянной ситуации юноши имитировать повадки, которые для него олицетворяли решительность, уверенность и силу, то сейчас было понятно, что Глава Цзинь впитал в себя взгляды и ценности своего образца для подражания, и наносного в его поведении осталось чрезвычайно мало.
Лань Хуань этого фактически не видел, поглощенный своей катастрофой, но знал, что в то время Сычжуй и Цзинъи сдружились с юным Главой Цзинь, да и муж Ванцзи взял его под свое крыло. Казалось, что все шло к тому, что Глава Цзинь станет немного… более открытым человеком, чем его дядя. Это было бы так же естественно, как для ростка тянуться из тени на свет — так, по крайней мере, считал Лань Хуань, хотя себя он точно не держал за знатока человеческих душ. Поначалу так и было, Глава Цзинь с радостью откликнулся на тепло, которое дарили узы дружбы с Сычжуем и Цзинъи, но потом случилось неожиданное.
После нескольких лет бесплодных поисков невесты Глава Цзян все-таки женился.
Это, по чести, удивительным не было: рано или поздно сваха должна была найти приличную семью с красивой дочерью и положением достаточно бедственным, чтобы ухватиться даже за такого неприятного жениха. Так и случилось, и Лань Хуань сам присутствовал на свадьбе. Гости едва скрывали сочувствие или злорадное предвкушение, почти провокационно юная невеста выглядела поникшей, и ничего хорошего из этого брака не предвиделось.
Говорили, что Глава Цзян ввел расписание, и красный светильник над дверью в спальню его жены зажигался строго согласно ему. Говорили, что и спальня ее располагалась в крыле, максимально отдаленном от покоев Главы Цзян. Говорили, что нога новобрачной даже не ступала в спальню самого Главы Цзян. Говорили, что после свадьбы он уезжал на ночные охоты и проведать племянника вдвое чаще обычного.
Однако же (и ко всеобщему разочарованию) брак Главы Цзян оказался едва ли не идеальным. Расписание явно работало безукоризненно, потому что молодая супруга уже одарила своего ворчливого мужа двумя сыновьями. И, как заметил Лань Хуань на вчерашнем банкете, отказывалась от еды с охлаждающими свойствами, что намекало о возможности очередного прибавления в семействе. Спальня Главы Цзян его жену тоже, похоже, не слишком интересовала. Как и его кабинет, ночные охоты, арсенал Пристани Лотоса и поле для тренировок. Их семейная жизнь протекала в комфорте и доброжелательном равнодушии, вот уже который год не омрачаемая волнениями.
С появлением хозяйки и детей дом Главы Цзян потерял славу темной берлоги, где он в одиночестве бередит собственные душевные раны, и хотя репутацию имел довольно странную — что в нем жила за чета, в которой муж видит жену в детской чаще, чем в спальне? — никто уже не удивлялся, что Глава Цзинь всегда с готовностью навещал семью дяди. Цзинъи, который вместе с Сычжуем поначалу нередко составлял ему компанию, взахлеб рассказывал об изяществе супруги Главы Цзян, о ее талантах в вышивке и о том, каким вкусным у нее получается куриный суп с лапшой, который она неизменно готовила для племянника и его приятелей. Со временем, встречи трех молодых друзей случались все реже. Не сказать, что Глава Цзинь безвозвратно отдалился от Сычжуя и Цзинъи, но прежняя легкая дружба сменилась чем-то более сдержанным и зрелым. Никому уже и в голову не пришло бы упоминать давешнюю «юную госпожу», в прошлое канули поддразнивания и повышенные тона в беседе. Лань Хуань давно уже не взялся бы сказать, правильно ли это или достойно сожаления. Но его брат — тот сожалел.
И вдруг с недавней ночной охоты (тут Лань Хуань не удержался и недовольно поджал губы) пришли слухи. Понятно, что напрямую Лань Хуаню никто ничего не рассказывал. Но вопрос самого этого явления — слухов — в обществе заклинателей был неоднозначным. С тем, насколько острыми были у Лань Хуаня органы чувств, возможность невольного подслушивания зачастую вынужденно подменялась сознательным игнорированием услышанного. А тут… сразу несколько не связанных друг с другом разговоров… В которых намекалось на ужасную, весьма двусмысленную, если не сказать непристойную, ситуацию, в которую были вовлечены одновременно Глава Цзян и Глава Цзинь.
Лань Хуань вовсе не торопился ни с выводами, ни с ярлыками. Во-первых, он вблизи видел эпизоды из семейной жизни своего брата, которые на первый взгляд выглядели пикантными, но на самом деле таковыми не являлись (и наоборот, но в данном случае это было не важно). Во-вторых, ни в одном из случайно услышанных разговоров не говорилось, что же конкретно там была за ситуация с Главой Цзян и его племянником. А с многозначительным молчанием говоривших представить себе можно было много — от неправильно понятых семейных объятий и до человеческого жертвоприношения.
Так или иначе, на террасу с гостями из Пристани Лотоса было направлено больше взглядов, чем на соревнующихся. Однако напряжения в воздухе между супругами не витало. Глава Цзян вяло смотрел на арену, его супруга изображала внимание к соревнующимся, элегантно щелкала семечки и почти незаметно читала лежащую сбоку на столике книгу.
— … женьшень, — внезапно в сознание Лань Хуаня ворвался голос дяди, который явно уже некоторое время что-то рассказывал невнимательному племяннику.
— Да, женьшень, — совершенно невпопад согласился Лань Хуань.
Дядю его рассеянность не впечатлила, но и не удивила.
— Я говорю, — нарочито внятно повторил он, — что Глава Цзян ищет тысячелетний женьшень. Чем старше, тем лучше. И, вероятно, обсуждение совместной охоты, которую вы с Главой Не так хотите провести, могло бы пройти немного легче…
Дядя не договорил, предоставив Лань Хуаню самому все додумать. В то время как Хуайсан мягко, но настойчиво пытался увеличить влияние мелких кланов заклинателей, два столпа заклинательского мира — орден Цзян и орден Цзинь всячески этому противились. Собственно говоря, попытки Хуайсана как раз и базировались на его желании хоть что-то противопоставить этим двум кланам. И Лань Хуань был с Хуайсаном согласен, хотя вслух они об этом не говорили. Пусть в этом поколении Юньмэн Цзян и Ланьлин Цзинь пользовались своими ресурсами исключительно внутри своих территорий, всячески укрепляя независимость от любых внешних воздействий, никто не мог предугадать, что случится через несколько десятков лет. Уже сейчас любой из четырех больших орденов мог фактически игнорировать решения совета заклинателей, воспринимая их в лучшем случае в качестве рекомендаций. И между двумя из этих четырех кланов царило пугающее согласие. Хуайсан решал этот вопрос расширением возможностей малых семей и разрозненных заклинателей. Но те пока были на фоне заклинателей из Юньмэна и Ланьлина, что муравьи на фоне тигров. И Хуайсан пытался обучением многообещающих юношей и девушек, проведением совместных ночных охот и другой помощью превратить этих муравьев хотя бы в мышей.
Сам Лань Хуань пытался устоять на двух мечах, соблюдая нейтралитет, но одновременно и поддерживая Хуайсана привычными словами про человеколюбие, единые помыслы и высокое служение. Никого он этим, разумеется, в заблуждение не вводил.
Глава Цзян и Глава Цзинь и так бы в вопросе маленьких кланов не пошли навстречу Хуайсану, хотя бы исключительно из-за зловредности своих натур. А тут речь шла об их интересах! Оба упоенно сопротивлялись. Глава Цзян использовал уже шесть до грубого откровенных отговорок, чтобы не допускать своих учеников на совместную ночную охоту, так что тысячелетний женьшень уже не казался большой ценой за уступку.
Лань Хуань со вздохом взял из рук дяди парчовый сверток. Женьшень внутри был поистине уникален! В нем явственно проступали черты человеческой фигуры, и даже лицо было вполне оформившимся — и впадинки глаз, и крючковатый выступ носа, и узкая морщина рта. Он более чем подходил для целей Главы Цзян. Эти цели знали все присутствующие: супруга Главы Цзян не обладала сколько-либо стоящим упоминания талантом заклинателя, да и к самосовершенствованию тягой не обладала. И Глава Цзян не жалел денег на снадобья и пилюли, способные сохранять юность, умножать красоту и продлевать жизнь. Метод этот, пусть не вполне одобряемый заклинательским сообществом, был весьма эффективен — госпожа Пристани Лотоса выглядела не матерью двоих детей, а едва вступившей в пору юности девушкой. Будучи на год старше Главы Цзинь, она казалась лет на пять моложе него. В глубине души Лань Хуань находил такое раннее решение подобного вопроса избыточным. Но в отношении Главы Цзян к жене было вообще довольно много лишнего. Какой смысл было требовать от свах, чтобы невеста не была транжирой, а потом привозить ее на празднество с шпильками в волосах более ценными, чем сумма, в которую обходился год содержания учеников в Гусу? Зачем требовать в жены красавицу, а потом не пускать ее к себе в спальню?
Мысли Лань Хуаня прервало коллективное молчание, словно все присутствующие одновременно задержали дыхание. Лань Хуань бросил последний взгляд на пару несчастных учеников на арене, чья бесславно долгая схватка была забыта даже их собственными сотоварищами, и перевел глаза — куда же еще — на террасу с представителями Пристани Лотоса. Всеобщее неудержимое любопытство вызвало появление там Главы Цзинь. Когда Лань Хуань обратил на них внимание, Глава Цзинь как раз с легким поклоном поставил на столик перед своей тетей небольшую шкатулку. По террасам арены пролетел шепоток узнавания. Ах, пилюли долголетия, которые принес почтительный племянник! Целое состояние! Лань Хуань должен был признать, что как Глава Гусу Лань, традиционно чуждого стяжательству и накоплению земных благ, он, пожалуй, смог бы себе позволить такую коробочку, но она стала бы значительным бременем. Но для купающегося в золоте Ланьлин Цзинь…
Под замершими взглядами присутствующих красавица отложила шкатулку и со словами благодарности улыбнулась Главе Цзинь, затем снова погружаясь в чтение. Безупречно отработанным жестом орхидеи она придержала рукав, отправляя в рот новую семечку. Глава Цзинь одарил арену безмятежной полуулыбкой и опустился на подушку подле главы Цзян, невзначай разделяя их с женой. Наклонившись к самому уху своего дяди, произнес что-то, заставившее того слегка вскинуться и нахмуриться.
А потом взял небольшой треногий кубок Главы Цзян, слегка приподнял его, словно приветствуя любопытствующих, и отпил.
Можно было и не вкладывать в это никакого подтекста, так же как и в ходившие сплетни. Можно было вложить в этот поступок тот смысл, который явно подразумевал Глава Цзинь: «Что бы ни было правдой, вы все равно это проглотите». Можно было просто воспринять это, как занятное представление.
Судя по тому, как долго Глава Цзинь держал кубок у губ, он явно решил дать всем присутствующим возможность полюбоваться. Допив, он поставил кубок четко перед Главой Цзян, а потом накрыл своей рукой его руку. Как оказалось, Глава Цзинь все же подразумевал: «Слухи — чистая правда, но и это вы все равно проглотите». Лань Хуаню очень хотелось воспринять это действие, как невинный жест родственной привязанности, но делать этого он не стал. Зря, что ли, дал себе тайный и молчаливый обет не думать о людях лучше, чем они того заслуживают?
— Какое бесстыдство, — вынес свой вердикт дядя, отбирая у Лань Хуаня сверток с женьшенем. Лань Хуань готов был поклясться, что губы Цзян Чэна напротив шевельнулись ровно в этой же фразе. Руку тот убирать не стал, но Лань Хуань подозревал, что исключительно из-за опасения, что Глава Цзинь ему этого так просто не позволит, а устраивать возню было уж совсем недостойно высокого ранга вовлеченных лиц.
Возражать возмущенному дяде Лань Хуань не собирался, и еще некоторое время его слух выхватывал то «воспитание в Пристани Лотоса», то «непотребный», то «да этот женьшень красивее Цзян Чэна».
Жена Главы Цзян по удивительному совпадению нашла пару воробьев и увлеченно их подкармливала спиной к мужу и племяннику, даже не подозревая, что только что лишилась прекрасного подарка от Главы Лань.
— Не знаю, дядя, почему вы так ругаете моральные устои клана Цзян, — для Лань Хуаня собственное желание обсудить события с дядей оказалось неожиданностью. Но на этот раз Лань Хуань решил себе не отказывать.
— Мне кажется, что это в клане Цзинь... Взять хотя бы деда нынешнего Главы Цзинь. Вот где срам! Да и у... прошлого Главы, — немного запнувшись, продолжил Лань Хуань, — тоже... довольно необычная... ситуация была.
— Откуда же взяться нравственности! — непролитые слезы счастья в глазах дяди Лань Хуань отнес не столько на счет того, что дяде удалось посплетничать без потери достоинства, сколько на счет того, что он сам смог упомянуть А-Яо, да еще и в негативном ключе. Дядя вот уже который год по крупицам ловил приметы того, что Лань Хуань вернулся в мир с душой пусть искалеченной, но все же живой. Такой разговор для него был, как целебный бальзам на разверстые раны. Ничто так не сближает, как общий враг, вспомнилось Лань Хуаню. Ну, или хотя бы возможность объединиться на вершине своих непоколебимых принципов, чтобы позлословить о своих ближних.
На стол Лань Хуаня приземлился воробей, покрутился и, разочарованный одиноким кубком воды, встрепенулся и вспорхнул куда-то в направлении террасы ордена Цзян. Ах, в следующий раз нужно будет взять с собой мешочек с семечками!
И вот все сегодняшнее утро Лань Хуань провел, размышляя о том, как же это на самом деле было замечательно. Потому что ничего доброго ни от одного из них он за последние лет пять не слышал. И сегодня они решили провести состязание по сарказму и мелочным придиркам. Надо отметить, Хуайсан держался молодцом, самозабвенно не понимал намеков на собственную некомпетентность и был бесконечно увертлив, чем, несомненно, довел оппонентов до белого каления. Лань Хуань тоже не ударил в грязь лицом — отсидел все положенное время, буквально мироточа доброжелательностью и отстраненностью. Некоторое время назад это давалось ему непросто, но навык, к счастью, вернулся. Что касается избранных глав небольших орденов, допущенных до участия в Малом Совете, то Глава Цзян их в расчет не брал, Глава Цзинь тоже особо не церемонился, Хуайсан прикрывал их — но чисто номинально. И, право, те вопросы, что сегодня поднимались, не стоили того, чтобы Лань Хуань вступал в героическую борьбу за их интересы.
С другой стороны, когда Глава Цзян со словами «Раз уж сегодня мы все обсудили» встал, изобразил минимально приемлемое приветствие и своим уходом прервал начавшуюся было финальную речь Хуайсана, это сократило и страдания самого Лань Хуаня. Потому что Глава Цзинь тоже встал, как более молодой и менее авторитетный вежливо поблагодарил присутствующих за встречу и удалился вслед за своим дядей, а Лань Хуаню оставалось только подбодрить Хуайсана выражением кроткого принятия ситуации на лице и парой обтекаемых фраз. Честно говоря, Хуайсан тоже не выглядел расстроенным от того, что ему не довелось произнести речь. А учитывая его новоприобретенную прозорливость, он мог ее и не подготовить.
Надо отметить, что в данном случае Совет был формальностью перед ежегодным празднеством, которое включало в себя соревнование юных адептов. И соревнования эти… Нет, для начала: Лань Хуань считал их проведение прекрасной традицией, много дающей ученикам, укрепляющей связи между орденами, дающей повод повидать друзей, у кого они были. Но средний уровень участников (особенно из малых кланов, как бы Лань Хуань ни бился с Главой Цзинь четыре года тому назад за расширение мест для их учеников) не мог впечатлить опытных заклинателей. Иногда, а скорее даже изредка, какой-то уникальный талант своим появлением мог взбодрить многое повидавших зрителей. Периодически та или иная группа оживлялась, приветствуя своего представителя на арене. Но чаще зрителям приходилось развлекать себя самим — беседами, вином и ставками на результаты. Второе и третье для Лань Хуаня было исключено, и даже в разговорах он был существенно ограничен, поэтому ему оставалось имитировать внимание к происходящему внизу, исподволь скользя взглядом по гостям, расположившимся на террасах напротив.
Практически моментально его внимание привлекли два белых пятна на местах, отведенных для Главы Цзинь и его свиты. Про себя Лань Хуань мягко усмехнулся: даже Сычжую пришлось бы задействовать все свои ресурсы ответственности, чтобы не заснуть рядом с ним и дядей, а уж что говорить о Цзинъи! Последний что-то экспрессивно рассказывал, жестикулируя и смеясь, совершенно игнорируя слабые попытки Сычжуя его слегка угомонить. Глава Цзинь сидел с прямой спиной, закованный в довольно аскетичный по меркам Ланьлин Цзинь наряд (если бы, конечно, у кого-то повернулся язык назвать аскетичной золотую парчу), с волосами, забранными в строгий пучок, с легкой улыбкой, периодически появляющейся на губах. Если когда-то при взгляде на Цзинь Лина в памяти Лань Хуаня неизменно всплывал Цзинь Цзысюань, то сейчас в его образе гораздо ярче проступали материнские черты. А уж на своего дядю Глава Цзинь походил просто пугающе. Походка, осанка, жесты, выражение лица, интонации, сами слова — все отражало личность Цзян Ваньиня. И если сначала Лань Хуань, как и все остальные, видел в растущем сходстве этих двоих просто попытки оказавшегося в отчаянной ситуации юноши имитировать повадки, которые для него олицетворяли решительность, уверенность и силу, то сейчас было понятно, что Глава Цзинь впитал в себя взгляды и ценности своего образца для подражания, и наносного в его поведении осталось чрезвычайно мало.
Лань Хуань этого фактически не видел, поглощенный своей катастрофой, но знал, что в то время Сычжуй и Цзинъи сдружились с юным Главой Цзинь, да и муж Ванцзи взял его под свое крыло. Казалось, что все шло к тому, что Глава Цзинь станет немного… более открытым человеком, чем его дядя. Это было бы так же естественно, как для ростка тянуться из тени на свет — так, по крайней мере, считал Лань Хуань, хотя себя он точно не держал за знатока человеческих душ. Поначалу так и было, Глава Цзинь с радостью откликнулся на тепло, которое дарили узы дружбы с Сычжуем и Цзинъи, но потом случилось неожиданное.
После нескольких лет бесплодных поисков невесты Глава Цзян все-таки женился.
Это, по чести, удивительным не было: рано или поздно сваха должна была найти приличную семью с красивой дочерью и положением достаточно бедственным, чтобы ухватиться даже за такого неприятного жениха. Так и случилось, и Лань Хуань сам присутствовал на свадьбе. Гости едва скрывали сочувствие или злорадное предвкушение, почти провокационно юная невеста выглядела поникшей, и ничего хорошего из этого брака не предвиделось.
Говорили, что Глава Цзян ввел расписание, и красный светильник над дверью в спальню его жены зажигался строго согласно ему. Говорили, что и спальня ее располагалась в крыле, максимально отдаленном от покоев Главы Цзян. Говорили, что нога новобрачной даже не ступала в спальню самого Главы Цзян. Говорили, что после свадьбы он уезжал на ночные охоты и проведать племянника вдвое чаще обычного.
Однако же (и ко всеобщему разочарованию) брак Главы Цзян оказался едва ли не идеальным. Расписание явно работало безукоризненно, потому что молодая супруга уже одарила своего ворчливого мужа двумя сыновьями. И, как заметил Лань Хуань на вчерашнем банкете, отказывалась от еды с охлаждающими свойствами, что намекало о возможности очередного прибавления в семействе. Спальня Главы Цзян его жену тоже, похоже, не слишком интересовала. Как и его кабинет, ночные охоты, арсенал Пристани Лотоса и поле для тренировок. Их семейная жизнь протекала в комфорте и доброжелательном равнодушии, вот уже который год не омрачаемая волнениями.
С появлением хозяйки и детей дом Главы Цзян потерял славу темной берлоги, где он в одиночестве бередит собственные душевные раны, и хотя репутацию имел довольно странную — что в нем жила за чета, в которой муж видит жену в детской чаще, чем в спальне? — никто уже не удивлялся, что Глава Цзинь всегда с готовностью навещал семью дяди. Цзинъи, который вместе с Сычжуем поначалу нередко составлял ему компанию, взахлеб рассказывал об изяществе супруги Главы Цзян, о ее талантах в вышивке и о том, каким вкусным у нее получается куриный суп с лапшой, который она неизменно готовила для племянника и его приятелей. Со временем, встречи трех молодых друзей случались все реже. Не сказать, что Глава Цзинь безвозвратно отдалился от Сычжуя и Цзинъи, но прежняя легкая дружба сменилась чем-то более сдержанным и зрелым. Никому уже и в голову не пришло бы упоминать давешнюю «юную госпожу», в прошлое канули поддразнивания и повышенные тона в беседе. Лань Хуань давно уже не взялся бы сказать, правильно ли это или достойно сожаления. Но его брат — тот сожалел.
И вдруг с недавней ночной охоты (тут Лань Хуань не удержался и недовольно поджал губы) пришли слухи. Понятно, что напрямую Лань Хуаню никто ничего не рассказывал. Но вопрос самого этого явления — слухов — в обществе заклинателей был неоднозначным. С тем, насколько острыми были у Лань Хуаня органы чувств, возможность невольного подслушивания зачастую вынужденно подменялась сознательным игнорированием услышанного. А тут… сразу несколько не связанных друг с другом разговоров… В которых намекалось на ужасную, весьма двусмысленную, если не сказать непристойную, ситуацию, в которую были вовлечены одновременно Глава Цзян и Глава Цзинь.
Лань Хуань вовсе не торопился ни с выводами, ни с ярлыками. Во-первых, он вблизи видел эпизоды из семейной жизни своего брата, которые на первый взгляд выглядели пикантными, но на самом деле таковыми не являлись (и наоборот, но в данном случае это было не важно). Во-вторых, ни в одном из случайно услышанных разговоров не говорилось, что же конкретно там была за ситуация с Главой Цзян и его племянником. А с многозначительным молчанием говоривших представить себе можно было много — от неправильно понятых семейных объятий и до человеческого жертвоприношения.
Так или иначе, на террасу с гостями из Пристани Лотоса было направлено больше взглядов, чем на соревнующихся. Однако напряжения в воздухе между супругами не витало. Глава Цзян вяло смотрел на арену, его супруга изображала внимание к соревнующимся, элегантно щелкала семечки и почти незаметно читала лежащую сбоку на столике книгу.
— … женьшень, — внезапно в сознание Лань Хуаня ворвался голос дяди, который явно уже некоторое время что-то рассказывал невнимательному племяннику.
— Да, женьшень, — совершенно невпопад согласился Лань Хуань.
Дядю его рассеянность не впечатлила, но и не удивила.
— Я говорю, — нарочито внятно повторил он, — что Глава Цзян ищет тысячелетний женьшень. Чем старше, тем лучше. И, вероятно, обсуждение совместной охоты, которую вы с Главой Не так хотите провести, могло бы пройти немного легче…
Дядя не договорил, предоставив Лань Хуаню самому все додумать. В то время как Хуайсан мягко, но настойчиво пытался увеличить влияние мелких кланов заклинателей, два столпа заклинательского мира — орден Цзян и орден Цзинь всячески этому противились. Собственно говоря, попытки Хуайсана как раз и базировались на его желании хоть что-то противопоставить этим двум кланам. И Лань Хуань был с Хуайсаном согласен, хотя вслух они об этом не говорили. Пусть в этом поколении Юньмэн Цзян и Ланьлин Цзинь пользовались своими ресурсами исключительно внутри своих территорий, всячески укрепляя независимость от любых внешних воздействий, никто не мог предугадать, что случится через несколько десятков лет. Уже сейчас любой из четырех больших орденов мог фактически игнорировать решения совета заклинателей, воспринимая их в лучшем случае в качестве рекомендаций. И между двумя из этих четырех кланов царило пугающее согласие. Хуайсан решал этот вопрос расширением возможностей малых семей и разрозненных заклинателей. Но те пока были на фоне заклинателей из Юньмэна и Ланьлина, что муравьи на фоне тигров. И Хуайсан пытался обучением многообещающих юношей и девушек, проведением совместных ночных охот и другой помощью превратить этих муравьев хотя бы в мышей.
Сам Лань Хуань пытался устоять на двух мечах, соблюдая нейтралитет, но одновременно и поддерживая Хуайсана привычными словами про человеколюбие, единые помыслы и высокое служение. Никого он этим, разумеется, в заблуждение не вводил.
Глава Цзян и Глава Цзинь и так бы в вопросе маленьких кланов не пошли навстречу Хуайсану, хотя бы исключительно из-за зловредности своих натур. А тут речь шла об их интересах! Оба упоенно сопротивлялись. Глава Цзян использовал уже шесть до грубого откровенных отговорок, чтобы не допускать своих учеников на совместную ночную охоту, так что тысячелетний женьшень уже не казался большой ценой за уступку.
Лань Хуань со вздохом взял из рук дяди парчовый сверток. Женьшень внутри был поистине уникален! В нем явственно проступали черты человеческой фигуры, и даже лицо было вполне оформившимся — и впадинки глаз, и крючковатый выступ носа, и узкая морщина рта. Он более чем подходил для целей Главы Цзян. Эти цели знали все присутствующие: супруга Главы Цзян не обладала сколько-либо стоящим упоминания талантом заклинателя, да и к самосовершенствованию тягой не обладала. И Глава Цзян не жалел денег на снадобья и пилюли, способные сохранять юность, умножать красоту и продлевать жизнь. Метод этот, пусть не вполне одобряемый заклинательским сообществом, был весьма эффективен — госпожа Пристани Лотоса выглядела не матерью двоих детей, а едва вступившей в пору юности девушкой. Будучи на год старше Главы Цзинь, она казалась лет на пять моложе него. В глубине души Лань Хуань находил такое раннее решение подобного вопроса избыточным. Но в отношении Главы Цзян к жене было вообще довольно много лишнего. Какой смысл было требовать от свах, чтобы невеста не была транжирой, а потом привозить ее на празднество с шпильками в волосах более ценными, чем сумма, в которую обходился год содержания учеников в Гусу? Зачем требовать в жены красавицу, а потом не пускать ее к себе в спальню?
Мысли Лань Хуаня прервало коллективное молчание, словно все присутствующие одновременно задержали дыхание. Лань Хуань бросил последний взгляд на пару несчастных учеников на арене, чья бесславно долгая схватка была забыта даже их собственными сотоварищами, и перевел глаза — куда же еще — на террасу с представителями Пристани Лотоса. Всеобщее неудержимое любопытство вызвало появление там Главы Цзинь. Когда Лань Хуань обратил на них внимание, Глава Цзинь как раз с легким поклоном поставил на столик перед своей тетей небольшую шкатулку. По террасам арены пролетел шепоток узнавания. Ах, пилюли долголетия, которые принес почтительный племянник! Целое состояние! Лань Хуань должен был признать, что как Глава Гусу Лань, традиционно чуждого стяжательству и накоплению земных благ, он, пожалуй, смог бы себе позволить такую коробочку, но она стала бы значительным бременем. Но для купающегося в золоте Ланьлин Цзинь…
Под замершими взглядами присутствующих красавица отложила шкатулку и со словами благодарности улыбнулась Главе Цзинь, затем снова погружаясь в чтение. Безупречно отработанным жестом орхидеи она придержала рукав, отправляя в рот новую семечку. Глава Цзинь одарил арену безмятежной полуулыбкой и опустился на подушку подле главы Цзян, невзначай разделяя их с женой. Наклонившись к самому уху своего дяди, произнес что-то, заставившее того слегка вскинуться и нахмуриться.
А потом взял небольшой треногий кубок Главы Цзян, слегка приподнял его, словно приветствуя любопытствующих, и отпил.
Можно было и не вкладывать в это никакого подтекста, так же как и в ходившие сплетни. Можно было вложить в этот поступок тот смысл, который явно подразумевал Глава Цзинь: «Что бы ни было правдой, вы все равно это проглотите». Можно было просто воспринять это, как занятное представление.
Судя по тому, как долго Глава Цзинь держал кубок у губ, он явно решил дать всем присутствующим возможность полюбоваться. Допив, он поставил кубок четко перед Главой Цзян, а потом накрыл своей рукой его руку. Как оказалось, Глава Цзинь все же подразумевал: «Слухи — чистая правда, но и это вы все равно проглотите». Лань Хуаню очень хотелось воспринять это действие, как невинный жест родственной привязанности, но делать этого он не стал. Зря, что ли, дал себе тайный и молчаливый обет не думать о людях лучше, чем они того заслуживают?
— Какое бесстыдство, — вынес свой вердикт дядя, отбирая у Лань Хуаня сверток с женьшенем. Лань Хуань готов был поклясться, что губы Цзян Чэна напротив шевельнулись ровно в этой же фразе. Руку тот убирать не стал, но Лань Хуань подозревал, что исключительно из-за опасения, что Глава Цзинь ему этого так просто не позволит, а устраивать возню было уж совсем недостойно высокого ранга вовлеченных лиц.
Возражать возмущенному дяде Лань Хуань не собирался, и еще некоторое время его слух выхватывал то «воспитание в Пристани Лотоса», то «непотребный», то «да этот женьшень красивее Цзян Чэна».
Жена Главы Цзян по удивительному совпадению нашла пару воробьев и увлеченно их подкармливала спиной к мужу и племяннику, даже не подозревая, что только что лишилась прекрасного подарка от Главы Лань.
— Не знаю, дядя, почему вы так ругаете моральные устои клана Цзян, — для Лань Хуаня собственное желание обсудить события с дядей оказалось неожиданностью. Но на этот раз Лань Хуань решил себе не отказывать.
— Мне кажется, что это в клане Цзинь... Взять хотя бы деда нынешнего Главы Цзинь. Вот где срам! Да и у... прошлого Главы, — немного запнувшись, продолжил Лань Хуань, — тоже... довольно необычная... ситуация была.
— Откуда же взяться нравственности! — непролитые слезы счастья в глазах дяди Лань Хуань отнес не столько на счет того, что дяде удалось посплетничать без потери достоинства, сколько на счет того, что он сам смог упомянуть А-Яо, да еще и в негативном ключе. Дядя вот уже который год по крупицам ловил приметы того, что Лань Хуань вернулся в мир с душой пусть искалеченной, но все же живой. Такой разговор для него был, как целебный бальзам на разверстые раны. Ничто так не сближает, как общий враг, вспомнилось Лань Хуаню. Ну, или хотя бы возможность объединиться на вершине своих непоколебимых принципов, чтобы позлословить о своих ближних.
На стол Лань Хуаня приземлился воробей, покрутился и, разочарованный одиноким кубком воды, встрепенулся и вспорхнул куда-то в направлении террасы ордена Цзян. Ах, в следующий раз нужно будет взять с собой мешочек с семечками!
Название: Ни сейчас, ни потом
Команда: Jin Ling x Jiang Cheng
Персонажи: Цзинь Лин/Цзян Чэн
Тип: слэш, джен
Жанр: романс, экшн, немного драмы
Рейтинг: PG-13
Размер: мини, 4 268 слов
Саммари: Нужно пройти по краю, чтобы найти друг друга
Громкий рык прокатился по небольшой поляне недалеко от ущелья. Цзинь Лин отодвинул ветки кустарника и рассматривал тварь. Она выглядела как огромная уродливая голова, передвигающаяся на длинных отростках, напоминающих спутанные космы. Один из отростков вспорол землю недалеко от того места, где еще несколько мгновений назад стояли Цзинь Лин, Фея и его люди.
— Будь осторожнее! — прошипел Цзинь Лин одному из своих спутников. Тварь оказалась совсем не тем, как ее описывали. И если сам Цзинь Лин начал понимать, с чем они столкнулись еще тогда, когда они встретили призрака юноши, который по донесению, умер от неведомой хвори, то его спутники только сейчас осознали грозящую им опасность.
Три дня назад Цзинь Лин получил известие о странных происшествиях в одном из приграничных городков. И практически сбежал с очередного собрания со старейшинами клана. Подумаешь, упокоить призрака, — быстро и ничего сложного. А встреча... Темы обсуждений все равно не менялись вот уже пару лет: то старейшинам не нравились его решения по клановым делам, то в очередной раз обсуждали подобранных ему в невесты дочерей из именитых кланов. Если против его решений никто открыто не протестовал — дело, конечно, не обошлось без влияния со стороны — то с женитьбой его то и дело торопили.
Но девушки его не интересовали, в отличие от ночных охот и еще одного человека.
Самую большую головную боль старейшинам доставляли слишком частые отлучки Цзинь Лина то на охоту, то в Облачные глубины или Пристань Лотоса. С этим сложно было поспорить: временами Цзинь Лин больше занимался уничтожением тварей, чем присутствовал на собраниях. Впрочем, старейшинам не на что было сетовать — дела клана шли лучше, чем многие из них рассчитывали.
До жути хотелось оказаться в Пристани Лотоса. Пусть дядя был бы в ярости от его побега со встречи без предупреждения, но сразу бы все равно не выгнал. Но зато Цзинь Лин мог побыть рядом: снова смотреть, как дядя пишет письма, аккуратно один за другим выводя иероглифы, и слушал наставления, как поступить с тем или иным членом совета старейшин. Смеялся бы, как тот ворчал о результатах тренировок, которые, хоть и не впечатляли, но уж точно не были настолько плохими. А еще он мог пробраться к дальнему утесу, где иногда дядя плавал в одиночестве. Спрятавшись в густой листве, Цзинь Лин бы в который раз смотрел на него и ощущал, как по телу прокатывается всепоглощающий стыд. Поначалу он даже пытался побороть эти чувства, но со временем попросту смирился
Клокочущий смех твари напомнил о себе, вырывая из потока мыслей. Цзинь Лин нервно сжал пальцы на рукояти меча и мысленно выругался. Зря он так торопился сюда. Стоило послать кого-нибудь проверить сведения или позвать Сычжуя с Цзинъи. Даже если бы опасности не оказалось, то провел бы это время с друзьями.
Цзинь Лин понимал, что нужно добраться до ее головы, но из-за того что их было всего трое, они не справлялись с щупальцами.
Даже Фея не могла прорваться сквозь них. Запас стрел был на исходе. Хоть заклинания не давали отсеченным щупальцам вырасти заново, но в остальном были бесполезны: тварь отращивала новые быстрее, чем они могли с ними справиться
Довершали список неудач погода и время. Сумерки сгущались, а с резко потемневшего неба начали падать крупные капли, грозя вот-вот перейти в затяжной ливень. Цзинь Лин осознавал, что их прижимали к скалам, уводили в узкое ущелье. Фея рычала, откусывая одно щупальце за другим, не давая им добраться до Цзинь Лина. Он чувствовал ее желание помочь, защитить. Возможно стоит послать ее за подмогой в городок и лишить себя еще одного бойца? Надо было что-то срочно решать: или уходить и возвращаться с подмогой, или рискнуть уничтожить тварь до того, как она заставит их подняться в ущелье. В горах, пусть и невысоких, опасности с учетом темноты и погоды было гораздо больше, чем в лесу, у подножия.
Самая большая проблема кроме мечей, годившихся только для ближнего боя, — у них были только стрелы. Их запас был не бесконечен, а другого способа вести бой на расстоянии у них не имелось. Здесь, кроме людей нужно было другое оружие. Дядин Цзыдянь пришёлся бы кстати, как и он сам.
Он обменялся взглядами со своими спутниками. У них был только один шанс на атаку, и его нужно было использовать с умом. Но не успели они и шага сделать, как тварь, издавая клокочущие звуки, сама рванулась к ним, рассекая струи дождя длинными отростками.
Цзинь Лин ругался на чем свет стоит и едва успевал отсекать их, но их меньше не становилось. Стоило отрубить один, как на его месте вырастал еще один или даже два. Из-за усиливающегося дождя было все сложнее и сложнее следить за движениями твари.
Один отросток промелькнул в опасной близости от руки, только благодаря ловкости Цзинь Лину удалось избежать раны или чего хуже.
Краем глаза Цзинь Лин заметил, как один из его людей упал, поскользнувшись в грязи. Глухой удар, короткий вскрик — и их стало на одного меньше.
От бессилия Цзинь Лин скрипнул зубами и, выругавшись, вонзил Суйхуа в подвернувшееся щупальце.
Время для атаки было безнадежно упущено.
Нужно было срочно уходить, в таком количестве они точно не справятся с этой тварью. Сейчас главное было избежать гибели, чтобы вернуться с подмогой.
А мучиться угрызениями совести, корить себя за поспешные решения он сможет и потом.
Стоило только крикнуть “Уходим!”, как темно-серое небо вспороло фиолетовыми молниями. Знакомый свист хлыста, глухой удар и следом за ним последовал громкий вой твари. Эти звуки показались Цзинь Лину едва ли не изысканной музыкой.
Цзинь Лин отрубил очередной отросток и стряхнул с лица потоки дождя. Перед глазами стояла и никуда не исчезала знакомая спина, затянутая в пурпур.
— Дядя?! — удивлению Цзинь Лина не было предела.
Более внезапного и своевременного появления дядя придумать не мог. В глубине души Цзинь Лин и правда надеялся, что если кто и явится на помощь, то это будет дядя. Но он никак не ожидал, что он действительно придет!
— А ты ожидал кого-то другого?! — рявкнули ему в ответ. — Не отвлекайся!
Нет, скорее молился, чтобы пришел именно ты, подумал Цзинь Линь, испытывая громадное облегчение.
Тварь, охваченная пурпурными молниями, взвыла и бешено забилась в путах. Цзыдянь все сильнее и сильнее затягивался на ней, вой становился все громче, едва не оглушая. Толстые щупальца хаотично молотили воздух, ломая деревья и кусты, пытались добраться до дяди, но ничего не выходило — его люди методично обрубали их, накладывали заклинания, не давая им разделяться на новые, и приближались к голове.
Цзинь Лин только успел отпрыгнуть от одного такого и едва не поскользнулся на грязи. Он силой воли удержался, чтобы не грохнуться, и взмахом меча отрубил щупальце, нацелившийся на него и наложил заклинание.
— Какого черта, А-Лин, — дядя удерживал тварь и отрубал Саньду отростки, с каждым шагом становясь все ближе к голове твари. У той, окруженной в плотное кольцо адептами клана Цзян, уже не хватало сил отбиваться ото всех сразу. — Идти почти в одиночку на такую тварь?!
— В донесениях про это было ни слова, — проорал Цзинь Лин, переводя дух. Сквозь шум дождя доносились ругань вперемешку с заклинаниями — тварь все еще держалась. Фея, учуяв знакомые запахи, тоже ринулась в бой, помогая новоприбывшим тем, что отрывала зубами щупальца.
— Так меняй свои источники! На худой конец, мог бы своих друзей из Гусу позвать, вы же часто вместе ходите, — продолжал орать дядя.— И людей взял всего троих! Ты уже с жизнью решил попрощаться, я смотрю? Могу помочь...
— Переломать ноги? — прервал его Цзинь Лин, вонзая Суйхуа в подрагивающее истекающее чем-то липким щупальце. И хоть остатки твари вяло шевелились и по виду почти не представляли опасности, Цзинь Лин и все остальные все еще оставались настороже. Несколько адептов клана Цзян все еще продолжали накладывать заклинания и уничтожали остатки один за другим. Еще двое оказывали первую помощь его людям. — Давай, только не сейчас.
Через несколько мгновений тварь забилась и издала последние предсмертные стоны.
Стоило всему закончиться, как на него навалилась усталость. Цзинь Лин заставлял себя держаться изо всех сил: нужно было полностью завершить уничтожение твари, чтобы она не смогла восстановиться и снова досаждать местным жителям.
Он не хотел даже думать о том, что могло с ними случиться, не появись дядя вовремя.
— Ну и посмотри, к чему привела тебя твоя самоуверенность? — дядя уже направлялся к нему. В его руке все еще искрился молниями Цзыдянь. — Ты мог тут погибнуть по глупости!
На последних словах дядя почти кричал, в голосе было столько тревоги и беспокойства, что у Цзинь Лина в глазах защипало. Как бы дядя на него не злился, он все равно за него волновался. До жути захотелось по-детски ткнуться в него, снова слушать его ворчание, даже был готов получить пару затрещин, только знать, что все будет хорошо.
— Как ты оказался здесь? — уклонился от ответа Цзинь Лин, без особой пользы стирая с лица потоки воды. Кинул взгляд на мертвое тело и скрипнул зубами; признавать ошибку было чертовски неприятно.
— Инспекцию проводил, — съязвил дядя, смахивая с лица струи воды. — Видимо не зря. А ты, смотрю, от прямых обязанностей увиливаешь?
— Если бы я увиливал, тогда бы меня здесь не было, — устало огрызнулся Цзинь Лин, оглядываясь вокруг. Он вымок до нитки, светлые одежды потемнели от грязи, а возни с остатками твари еще предстояло достаточно. Хотелось побыстрее закончить со всем этим и вернуться в сухое и теплое место. Возможно, если дядя не будет против, Цзинь Лин предпочел бы поехать с ним в Пристань Лотоса. — Слушать очередные восхваления чьей-то дочери? Вот уж не надо.
— Со всеми недостатками они пока еще важны, — резким голосом напомнил ему дядя о старейшинах. — Ты во главе клана только потому, что они поддерживают тебя, а не кого-то другого. Не стоит рубить сук, на котором сидишь.
— Да знаю, — привычно огрызнулся Цзин Лин, уткнувшись взглядом в потеки грязи. Не хотелось видеть осуждение в глазах дяди.
Он сделал себе мысленную пометку прислать самым влиятельным подарки с извинениями, а семье погибшего оказать поддержку.
Но все только начиналось. Стоило уничтожить очередную часть твари, как Фея тревожно заскулила и подскочила к Цзинь Лину, потянув того за рукав в сторону. Через несколько мгновений из ущелья донесся глухой рокот и треск.
Все разом повернули голову, чтобы увидеть, как на них несется огромный поток из воды и грязи.
— В сторону, — заорал Цзинь Лин и мигом забыл про усталость, только и успел схватить дядю за руку и дернуть за собой. Они едва успели скрыться за широким стволом дерева, но не стали задерживаться: в следующий момент в него врезался огромный валун, вылетевший из потока, как затычка из винной бутыли. Дерево с ужасным скрипом и треском накренилось, с грохотом упало.
Цзинь Лин бежал вслед за Феей и не оглядывался. Он очень надеялся, что поток камней и воды не задел оставшихся людей, которые рванули в противоположную от них сторону, и не смыл городок, расположившийся ниже.
— А-Лин... — Цзинь Лин оглянулся назад и едва удержался на ногах — дядя практически упал ему на руки.
— Дядя! — он подхватил его и оттащил к раскидистому дереву, где не так сильно капало. Фея кружила рядом, тыкалась носом в неподвижное тело. Наскоро осмотрев его, Цзинь Лин провел ладонями по длинным сильным ногам и почти сразу же нащупал пульсирующее утолщение на одной из них. Быстро стянув сапог, Цзинь Лин увидел причину потери сознания дяди: черный отросток твари обвивался вокруг жилистой щиколотки и стремительно высасывал ци. Каким образом они не заметили?! Выругавшись в очередной раз, Цзинь Лин аккуратными движениями срезал отросток и откинул его подальше. Но это не помогло — дядя не очнулся. Нужно как можно скорее лететь в городок и найти целителя.
Цзинь Лин хотел было привычно встать на Суйхуа, но меч не отозвался.
Это было странно.
Он чувствовал его, но не мог вызвать. Цзинь Лин пробормотал простенькое заклинание, исцеляющее мелкие раны, и понял, что оно тоже не работает. По спине скользнул холодок страха.
— ...есть места, где ты не можешь воспользоваться силой своего золотого ядра. Они могут внезапно появляться и исчезать. И в этом случае, если вы попали в такое место, у вас есть только собственные умения, — всплыл в голове голос Вэй Усяня. — Так что не забывайте тренироваться не только в заклинаниях, но и в готовке еды, оказанию первой помощи и многих других вещах.
Цзинь Лин до сих пор никак не мог определиться, как к нему относиться. С Вэй Усянем было связано слишком много неприятного, хоть позже и выяснилось, что его вина оказалась несколько преувеличена.
Но он соврал бы, сказав, что из Вэй Усяня вышел плохой учитель. Благодаря дружбе с Сычжуем и Цзинъи он частенько попадал в число его слушателей. Давая ученикам полную свободу действий, тот всегда был недалеко от них, чтобы в случае чего оказать помощь. Иногда она оказывалась парой поучительных фраз, сказанных ехидным тоном.
И вот сейчас бы Цзинь Лин не отказался даже от такого сопровождения. Он едва держался, чтобы не сорваться: он устал, он был весь мокрый и перепачканный в грязи, не мог воспользоваться силами, дядя был без сознания, их люди возможно пропали и дождь снова грозил перерасти в ливень.
Он сделал несколько глубоких вздохов, обтер лицо ладонями: действовать нужно по одному шагу за раз. И начать с того, чтобы найти хоть какое-то укрытие. Цзинь Лин наскоро окинул взглядом окрестности в поисках него, но в густых сумерках почти ничего не было видно кроме густого частокола деревьев. Как тут найти укрытие?
Резкая вспышка молнии осветила округу, и Цзинь Лин заметил рядом с собой тонкую, почти заросшую тропинку и очертания чего-то похожего на домик.
Цзинь Лину не хотелось рисковать, но выбора особо не было — с дядей на руках под таким ливнем он никуда не доберется.
Закинув руку дяди на плечо, Цзинь Лин с трудом встал и двинулся в направлении, как он надеялся, укрытия. Фея бежала впереди них, то и дело останавливалась, периодически стряхивая воду и грязь с шерсти, .
Спустя некоторое время они доползли до небольшого домика. Непонятно откуда взявшийся в этой глухомани, он был спасением для Цзинь Лина. Примостив дядю под короткий навес, он постучал несколько раз и прислушался: за дверью никаких звуков не доносилось. Учитывая, что в таких заброшенных домах может жить нечисть, и не всегда дружелюбная к гостям, стоило бы проверить. Он толкнул дверь, та не сразу поддалась, он нажал сильнее, и та с противным и протяжным скрипом открылась. Фея юркнула первой и подала голос, извещая об отсутствии опасности. После очередной вспышки молнии, осветившей нутро домика, Цзинь Лин убедился, что внутри никого нет, только пустая комната с печью. Все внутри было покрыто толстым слоем пыли. Ещё одна вспышка — и в дальнем углу замечена вязанка поленьев. Она казалась наградой за все неудачи сегодня.
Внутри домика было очень мало места, двоим точно не развернуться, но главное, тут было сухо. Втащив дядю внутрь, Цзинь Лин уложил его на обнаружившуюся циновку, не забыв обтереть ее мокрым рукавом. Вышло не очень, но лучше она, чем на голых досках. Осмотрев наскоро дядю, он снова убедился, что дело только в полном истощении ци. Каким богам молиться, что обошлось только этим, Цзинь Лин не знал. Фея, словно понимая, что ничем больше не могла помочь, улеглась рядом с дядей, согревая его.
Раз за укрытие можно было не волноваться, то стоило заняться следующим шагом — добыть огонь. И хоть стояла середина лета, но Цзинь Линь слишком много времени провел в мокрой одежде, от чего зуб на зуб не попадал. Он снял с пояса один из мешочков, в котором он носил камень для розжига. Мешочек, как и обещал Сычжуй, действительно не промок, все внутри осталось сухим. Цзинь Лин хотел бы открыть и цянькунь, но после недолгих размышлений не стал пробовать.
Сначала надо было решить более насущные вопросы.
С дрожащими пальцами не сразу вышло разжечь пламя, но усилия были вознаграждены и через некоторое время в печке заплясали яркие огоньки, и в комнатке стало светлее. Цзинь Лин ощутил, как от тепла его начинает клонить в сон. Собрав остатки сил, Цзинь Лин стянул с себя и дяди мокрые верхние одежды, развесил их как мог. Оставшись босиком, поставил обе пары обуви недалеко от печки.
Теперь можно было рискнуть попробовать достать из цянькуня накидку, в которой он спал, когда он был с Цзинъи и Сычжуем на ночных охотах.
Он сел рядом с дядей, посмотрел на бледное строгое лицо, отметил темные круги под глазами. Он все так же не заботился о себе, подумал Цзинь Лин, наверное только помощники и напоминают ему о самых важных вещах. Бездумно провел пальцами по щеке, убрал прилипшую к ней прядь волос и тут же резко их отдернул, осознав, что делает.
Это было глупостью.
Цзинь Лин тряхнул головой, отгоняя дурные мысли, и перевёл взгляд на цянькунь.
…«сосредоточиться на своем золотом ядре и очень медленно и аккуратно создать небольшую область силы. Если владеть своими силами не очень хорошо, то можно получить неожиданные проявления, вплоть до взрыва».
Цзинь Лин судорожно сглотнул и мысленно потянулся к золотому ядру. Оно ощущалось не так как обычно — мощным тёплым потоком. Теперь ему казалось, что их разделяла полупрозрачная толща, похожая на густую воду.
Глупо ломиться через такую преграду, если тебе надо всего немного, сказал бы Вэй Усянь.
— Не самое лучшее время чтобы тыкаться вслепую, — хмыкнул Цзинь Линь и вздрогнул от собственного голоса. А решение всплыло само — и очень простое.
Цзинь Лин представил тонкую полую спицу и осторожно ткнул ей в толщу, отделявшую его от золотого ядра, преграда слегка спружинила, сопротивляясь, и тогда Цзинь Лин нажал сильнее, дальше спица вошла почти без усилий. От возможности чувствовать собственную силу, хоть и ограниченную, Цзинь Лина захлестнула радость. Он смог! Небольшого, но постоянного потока силы должно было оказаться достаточно для раскрытия цянькуня.
Цзинь Лин открыл глаза и сунул руку в мешочек. Так и случилось — ощупав спрятанные в нем предметы, начал доставать из один за другим. Через несколько мгновений он уже кутал дядю в теплую накидку. Гребень и лечебные травы он отложил в сторону, оставляя на утро.
Теперь можно было подвинуть дядю к пышущей жаром печи и, развязав тугой пучок, освободить густые и темные волосы. Тяжёлые мокрые пряди свернулись кольцами и матово поблескивали при свете огня. Цзинь Лин тронул прядь, хотел было расчесать их, чтобы они окончательно не спутались к утру, но не стал. Он слегка поморщился от неприятного ощущения, когда волна собственных мокрых и холодных волос заструилась по спине. Фея тихо гавкнула, подползла ближе и ткнулась влажным прохладным носом в бок, Цзинь Лин погладил, почесал ее за ухом.
Повозившись еще немного, он улегся между дядей и Феей. От мерного стука капель дождя, тепла, усталости и переживаний Цзинь Лина моментально провалился в сон.
Очнулся он от тихого вскрика. Когда он повторился с тычком под бок, с Цзинь Лина слетели остатки сна. Не сразу осознав происходящее, он сел и осмотрелся. В комнате кроме них двоих, больше никого не было. Феи рядом тоже не оказалось. Цзинь Лина кинул взгляд на лицо дяди: сведенные брови, поджатые губы, тяжелое, прерывистое дыхание — ему снились кошмары.
— Дядя? — негромко позвал его Цзинь Лин, но тот не проснулся. Скрипнула дверь, и Цзинь Лин повернул голову и увидел Фею, сунувшую морду в проем. Она тихонько гавкнула, давая понять, что она рядом, и скрылась дальше охранять их. Может, второй дядя и оказался злодеем, но Фея оказалась самым лучшим подарком от него.
Цзинь Лин легонько потряс дядю за плечо в надежде разбудить, и все равно не смог. Наверняка истощение ци по ощущениям напоминало дяде о потере золотого ядра много лет назад. Он никогда с ним это не обсуждал, не рассказывал. В библиотеке Облачных Глубин Цзинь Лин прочел пару трактатов о потере Золотого Ядра, которые ему кто-то случайно оставил в его свитках. Этого было достаточно, чтобы понять такое вполне могло вызвать глубоко запрятанные кошмары.
Цзинь Лину хотелось ему помочь, но не знал чем. Он взял его за руку, сжал холодные пальцы своими, грея их. На пробу проверил, как идёт восстановление ци. Оно шло, но крайне медленно — с такими темпами до прежнего уровня понадобится несколько дней, а то и больше.
«Чем больше сила, тем дольше ее восстанавливать».
Может, попробовать поделиться с ним своей ци и ему это немного поможет?
Устроить на груди охваченного кошмаром дядю оказалось тяжелее чем думал Цзинь Лин.
Он обхватил его руками и прижал к себе. Обычно все было наоборот. А здесь и сейчас не мог ничем помочь, от чего собственная уверенность, заставлявшая держаться до этого момента, пошла трещинами. Цзинь Лин едва удержался, чтобы не всхлипнуть, быстро поморгал, пытаясь не зареветь.
Он всегда был честен с собой и знал собственные слабости, одна из которых дрожала в его руках. Узнай дядя о подобных мыслях, Цзинь Лин не обошелся бы одними затрещинами.
Кое-как отогнав дурацкие мысли, Цзинь Лин после недолгих размышлений решил попробовать передать немного ци, как это сделал чуть раньше, чтобы открыть цянькунь. Если сработало в первый раз, то ничто не могло помешать ему это повторить. Придерживая дядю одной рукой, он положил свободную руку чуть ниже сердца и пустил тонкую струйку силы через ладонь.
Через некоторое время дядя расслабился, дыхание стало ровным, спокойным. С лица ушло напряжение, складка промеж бровей расправилась, под ладонью грудь вздымалась уже медленнее.
Цзинь Лин выдохнул и прижался лбом к влажному виску дяди. Как же все это тяжело, невыносимо сопротивляться своим желаниям, которые, впрочем, все равно были безумны и совершенно безнадежны. Он чуть склонился к лицу и замер в одном шаге от пропасти, до боли закусив губу.
От полного падения в нее удерживало то, что одного поцелуя ему будет мало.
С закрытыми глазами склонился еще ниже, едва касаясь губ дяди своими, и мягко поцеловал, не встречая ни отклика, ни сопротивления, только под ладонью спокойно билось сердце.
Стоило ему открыть глаза, как он встретился с дядей взглядом.
От испуга Цзинь Лин дернулся и тут же больно ударился макушкой об стену, но дядю из рук не выпустил.
Цзинь Лин все так же сидел, едва дыша, и держал дядю. Тот не шевелился. Он осторожно взглянул на него, ожидая всплеска ярости, злости. И не увидел ничего из этого, только сжатые веки и плотно стиснутые в тонкую полоску губы. Дядя никогда не разменивался на резкие слова, а тут словно растерял всю свою самоуверенность, грубость и агрессию, которые всегда были его неотъемлемой чертой.
Отняв ладонь от сердца, Цзинь Лин скользнул ею по груди вверх, к шее, задев шрам. Приподнял пальцам лицо за подбородок и снова прижался губами к рту дяди. Тело под ладонью сковало напряжением, Цзинь Лин не ждал ответа, но губы дяди на мгновение шевельнулись, словно он никак не мог решить, поступаться ему своими принципами или нет.
Глубоко вздохнув, дядя накрыл руку Цзинь Лина своей, чуть сжал и отвел в сторону.
Значит, нет.
— А-Лин... — начал было он, приподнявшись. Цзинь Лин сразу понял, о чем он хочет сказать. Как это плохо, неправильно, и вообще, у него целая жизнь впереди.
Он положил пальцы на губы дяди и покачал головой. Сейчас любое слово могло оказаться неверным, ударить по ним обоим так, что рана от дисциплинарного кнута окажется менее болезненной.
Цзинь Лин молча помог ему пересесть на циновку, стараясь касаться дяди как можно меньше. И сразу же отвернулся, чтобы устроиться подальше, насколько это возможно. Вряд ли он уснёт, но так хотя бы не позволит себе лишнего, оставшись рядом.
Жесткие, сильные пальцы стиснули запястье Цзинь Лина, разворачивая его обратно.
В следующий миг они отчаянно целовались, словно боясь, что кто-то из них одумается, оттолкнет другого. Им больше не нужно было таить эти чувства друг от друга.
Цзинь Лин отвечал ему без тени смущения, прикусывал губы, сплетался с ним языками и не мог найти сил оторваться. От жара чужого дыхания Цзинь Лина переполняло гремучей смесью стыда и желания.
Едва сумев отстраниться, чтобы глотнуть воздуха, он пихнул дядю, заставив его упасть спиной на циновку, и навис над ним, опершись на руки по обе стороны от головы. Волосы Цзинь Лина стекли водопадом, переплетаясь с прядями дяди. Цзинь Лин замер, тяжело дыша, и смотрел в глаза дяди. В них — сожаление, смешанное с горечью и болью, от которого все внутри переворачивалось.
Они оба стояли у тонкой грани, едва удерживаясь от последнего шага.
— Спи, — хрипло приказал дядя, притягивая его к себе. Цзинь Лин позволил себе потратить десяток биений сердца и рухнул на него, уткнувшись лбом в плечо. Он едва ощутил, как дядя накрывает их обоих накидкой. От тяжелой руки, что легла на голову, в глазах защипало.
Они так и лежали в тишине, нарушаемой треском дров и шумом дождя, пока Цзинь Лин снова не провалился в сон.
***
Когда Цзинь Лин проснулся снова, то первое, что увидел, как полностью одетый дядя вешал меч на пояс. Даже волосы снова убрал в тугой пучок. И когда он только успел?
— Ты еще долго будешь спать? — поинтересовался он, сложив руки на груди. — Пора выдвигаться. Нужно выяснить, куда делись наши люди.
Цзинь Лин тут же вскочил на ноги и поежился: из-за двери потянуло утренним холодом. Радовало, что дождь закончился и вовсю сияло солнце.
— Ты сам видел эту реку из камней. Надеюсь, что они успели уйти от нее и ждут неподалеку, — начал он, и потянулся к руке дяди, чтобы проверить уровень сил. Тот уклонился от прикосновения. — С тобой все в порядке? Ты вчера потерял много сил, и я...
Но он ничего не ответил, молча развернулся и вышел из домика в сопровождении довольно поскуливающей Феей, кружившей вокруг него.
«Предательница», — ворчливо подумал Цзинь Лин, глядя на то, как она обтирается об дядю. На сборы он потратил совсем немного времени, скривив лицо без особого желания натянул на себя сухую, хоть и грязную одежду. Попытался, пусть и тщетно, с помощью гребня привести волосы в более пристойный вид, но быстро прекратил это занятие, оставив их как есть.
Когда он вышел, дядя стоял, оперевшись спиной о стену, и смотрел куда-то вдаль, погрузившись в мысли.
— Я должен кое-что объяснить... — собравшись с духом проговорил Цзинь Лин, но, взглянув на мрачное лицо дяди, не стал продолжать.
Они оставили в доме все так, как было до их прихода, и, сохраняя молчание, двинулись в городок. Цзинь Лин шел позади него и, глядя на напряженную спину, тонул в собственных мыслях как мошка в меду.
В последнее время у них не всегда была возможность найти время друг для друга, а теперь? Она исчезнет совсем? Станет ли дядя его избегать, уклоняться от встреч, запретит ли появляться в Пристани Лотоса?
Он так погрузился в свои мысли, что не заметил, как дядя остановился, и чуть не впечатался ему в спину.
— Ты слишком громко думаешь, — не оборачиваясь, сказал дядя. — Ноги переломаю.
Цзинь Лин улыбнулся и хмыкнул, прижавшись лбом к нагретой утренним солнцем спине.
— Ты всегда только обещаешь, — ответил он и обхватил дядю руками. Тот вздрогнул, повел плечом, но высвободиться не пытался. — Я не против, просто тебе придется меня нести.
Дядя сдавленно простонал какое-то забористое ругательство, осознавая свое полное поражение. По его голосу Цзинь Лин понял — даже если то, что было между ними ночью, никогда не повторится — они все равно останутся близкими людьми, и это не изменится.
Ни сейчас, ни потом.
Название: Затихшая гроза
Команда: Jin Ling x Jiang Cheng
Персонажи: Цзинь Лин/Цзян Чэн
Тип: арт
Рейтинг: G
Размер: 800x788
@темы: Арт, Свой пейринг, mini OTP wars, Цзинь Лин/Цзян Чэн, Текст
-
-
10.05.2020 в 00:03-
-
10.05.2020 в 00:08так и хочется сказать: музыка нааас связала
и Цзинь Лин очень красивый, взрослый, наверняка, всего уже добился
и за фики спасибо, вы спасли мой вечер
-
-
10.05.2020 в 01:01-
-
10.05.2020 в 01:07Какие же они горячие!
*обсыпает артера серцами*
-
-
10.05.2020 в 18:02эта история очень подходит к последнему арту
спасибо, автор, что вы подобрали адекватную жену ЦЧ, даже знаете захотелось побольше про их семейную жизнь почитать, такую санта-барбару или Сагу о фарсайтах
-
-
10.05.2020 в 19:18Вот просто всё. как. я. люблю. Формулировки мои формулировки, ааа, эта их говнистость искренняя одна на двоих, пов ЛХ шикарен, супругу дико одобряю)))
Ни сейчас, ни потом
с удовольствием прочитала, спасибо за текст! понравилась концовка про то, что как бы все не сложилось, они останутся близкими людьми
Затихшая гроза
*набрала воздуха* ГОСПОДИ КАКИЕ КРАСИВЫЕ ПИПЕЦ. Такой взрослый Цзинь Лин, такой ПРОСТО ХОТ НЕ МОЖУ, СКУЛЫ ЦЗЯН ЧЭНА, ЫААААРГХ, они обалденные, не скулы, в смысле (ХОТЯ СКУЛЫ ААА), а эти оба два, ОГОНЬ ВАЩЕ, СПАСИБО
-
-
10.05.2020 в 20:27читать дальше
спасибо за фик, очень смешной и клевый
Название: Затихшая гроза
охренительный арт!
я в полном восторге от этого Цзян Чэна, он просто шикарен! Цзинь Лин прекрасен, его профиль и ВОЛОСЫ! я тоже хочу такие волосы!
эти руки, взгляд ЦЧ.... /лежит/
-
-
10.05.2020 в 21:10Боже, какой шикарный текст, просто обалденный! Читала и умирала от восторга, автор, спасибо огромное!!! Цзян Чэн нашел себе потрясающую жену, очень бы хотелось узнать, как ему это удалось и какую роль в этом сыграл Цзинь Лин!
Ни сейчас, ни потом
Очень красиво и очень больно, но финал искупил всё!
-
-
12.05.2020 в 20:11-
-
12.05.2020 в 20:33Неравный брак
Столько чудесных деталей, через которые показаны отношения
Глава Цзян вяло смотрел на арену, его супруга изображала внимание к соревнующимся, элегантно щелкала семечки и почти незаметно читала лежащую сбоку на столике книгу.
Все счастливые семьи счастливы по-своему
Ни сейчас, ни потом
По его голосу Цзинь Лин понял — даже если то, что было между ними ночью, никогда не повторится — они все равно останутся близкими людьми, и это не изменится.
Полностью согласна с автором
-
-
12.05.2020 в 23:25Божественно красивый арт!
-
-
17.05.2020 в 17:45читать дальше
Сложившаяся политическая ситуация - тонны бальзама для поклонника героев))))
Текст очень понравился))) читать дальше
-
-
18.05.2020 в 16:54-
-
19.05.2020 в 05:40Но я предпочла прочитать, что ЦЛ спит с тетей, а не с дядей и дети тоже от него — что, в принципе, не противоречит событиям фика
-
-
20.05.2020 в 19:44-
-
20.05.2020 в 19:53