Тема: Феникс. читать дальшеФеникс отличается невероятной красотой и благородным нравом, с прилетом которого китайцы связывали наступление мира и спокойствия, приход к власти в империи высоконравственного и справедливого правителя ©
Автор: Lan Sizhui Team
Бета: анонимный доброжелатель
Пейринг, персонажи: Цзинь Лин/Лань Сычжуй, Лань Цзинъи, фоном оригинальные персонажи
Категория: преслэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма с элементами романтики и детектива
Размер: 5054 слова
Краткое содержание: Всякое можно найти в забытой небом глуши. Странный оживший труп, например. И недостроенную смотровую башню. И давнего друга.
Предупреждения: глубокий пост-канон, авторские фаноны и вольности с матчастью
Комментарий: Цзянши — также известный как китайский «подпрыгивающий» вампир — тип ожившего трупа в китайском фольклоре. читать дальшеОн обычно изображается как окостеневшее тело, одетое в официальные облачения династии Цин, которое передвигается прыжками, вытянув вперёд руки. Цзянши убивает живых существ, обычно ночью, чтобы поглотить их ци, или жизненную силу, тогда как днём он отдыхает в гробу или прячется в тёмных местах, таких как пещеры. © википедия
О гостях Цзинь Лин узнал раньше всех. Фея встрепенулась и залилась лаем, радостно прыгая вокруг. А потом и вовсе унеслась вдаль, едва ли не сбив с ног задыхающегося от бега слугу.Цзинь Лин вытер лоб, убирая принесенную сухим ветром пыль, и прислушался. Никаких криков. Только мерное стрекотание цикад да гулкие удары молотков. Рабочие ни на мгновение не прекратили строительство.
— Господин Цзинь, — тяжело дыша, слуга замер в поклоне. Он обливался потом. — Прибыли адепты Гусу Лань.
Цзинь Лин покачал головой, ловя внимательный взгляд одного из помощников. В нем были и вопросы, и утверждения. Их было легко прочитать. О них можно было и догадаться. Глава ордена — сияние которого не потускнело, пусть и было запятнано кровью и склоками — не мог появиться перед заклинателями другого клана словно крестьянин: в пыльной одежде, пропитавшейся запахом горькой полыни, с исцарапанными руками и спутавшимися волосами. Глава ордена не должен открывать другим правду о неудачах его соклановцев. И стоило бы подробней разузнать, что понадобилось в этой глуши адептам Гусу Лань.
— Проводите их в мой шатер, предложите еду и воду, — сказал Цзинь Лин. — Возможно, они смогут нам помочь. — Он оглядел себя. — И принесите мне одежду.
Да, переодеться действительно стоило. Помощник довольно улыбнулся.
***
Заливистый собачий лай они услышали еще за пару десятков шагов до главных ворот. Цзинъи и Сыжчуй переглянулись.
Говорили о том, что новый глава Ланьлин Цзинь лично проверяет строительство смотровых башен, дотошно разбирает работу сигнальных систем и сам принимает участие в отборе заклинателей для дежурств. Никто не роптал, но многие проклинали сквозь зубы дядюшкино воспитание: Цзян Чэн славился своей въедливостью. А Верховный заклинатель даже поддержал — как поддержал когда-то и возрождение плана по самим смотровым башням, глянув поверх веера так, что у всех разом отпали вопросы и тут же появились и деньги, и люди для строительства.
И все же найти его в этой глуши было большой неожиданностью. Обычная проверка? Или что-то случилось? Сычжуй успел прочитать во взгляде Цзинъи молчаливый вопрос, а затем тот оказался на земле, придавленный радостным мохнатым клубком. Сычжуй тихо рассмеялся. Сколько лет прошло, а Цзинъи каждый раз попадался в эту ловушку. И теперь он лежал и вяло пытался сбросить с себя Фею. Та уже добралась до лица, и Цзинъи только и успевал уворачиваться от ее языка, фыркая и поднимая пыль. Сычжуй ничего не сказал о том, что одежду после такого точно придется стирать. Он посмотрел вдаль: недостроенная смотровая башня была видна и отсюда. Быть может, подумал Сычжуй, у них будет время на стирку, будет возможность спрятаться от жары.
***
— Глава ордена Цзинь, — позади раздался мягкий голос.
Следовало предполагать, что гости не будут смирно дожидаться его, наслаждаясь отдыхом и прячась от солнца. Не для этого же они оказались в этой глуши.
— Благодарю за гостеприимство и прошу прощения, что нарушили ваше уединение, — продолжал Сычжуй.
Цзинь Лин вздохнул. Он стоял в реке в одних нижних штанах, закатанных по колено. Было хорошо. Вода журчала и сверкала на солнце. Он нее шла такая желанная прохлада. Правда, Цзинь Лин знал, какое коварство скрывается за этим: залюбуешься, а потом кожа покраснеет, покроется волдырями и слезет, как у змеи. Он зачерпнул ладонями воду, плеснул в последний раз на лицо.
И только после — он, наконец, развернулся и посмотрел на старого друга. По-прежнему же друга? Несколько лет назад Сычжуй ведь так и сказал, что они друзья. Вряд ли этот благовоспитанный сын самого праведного ордена мог разбрасываться словами и обещаниями. Пусть и посреди нападения лютых мертвецов, загнавших их в самую чащу. Пусть и тогда, когда они обнаружили, что у них закончилось лекарство от трупного яда.
Все это время (и потом) Цзинь Линю было приятно думать о том, что у него есть друг.
Сычжуй церемониально поклонился. Он улыбался: мягко, тепло — так, как Цзинь Лин и помнил. Он с жадностью осмотрел старого друга: от лобной ленты до самого низа одеяний. Сычжуй не изменился. Про себя же Цзинь Лин знал нечто иное: стоит ему подойти и встать рядом, он окажется выше, шире в плечах.
— Лань Сычжуй, — Цзинь Лин кивнул. Имя приятно перекатывалось на языке, грело что-то внутри.
— О, Небеса. Он тут прохлаждается. Мог бы и нас пригласить, — голос Цзинъи они услышали еще до его появления. Следом увидели Фею, и уже потом появился он сам.
— Я всегда думал, что вот его, — Цзинь Лин не сводил глаз с Сычжуя, — вам подкинули. Или что хуже, кто-то знает ваши страшные секреты. Никак не могу себе объяснить, почему его до сих пор не выгнали.
— Глава ордена Цзинь, — Цзинъи отвесил церемониальный поклон, но из-за того, что Фея подумала, что тот хочет с ней поиграть, и напрыгнула на него, вышла очередная неловкость.
Цзинь Лин махнул рукой. В конце концов, они вчетвером повидали многое. Так что пока он тут в одних нижних штанах, можно и без церемоний. У него эти церемонии с двусмысленностями там, где у дяди темные заклинатели и криворукие идиоты все вместе сидели.
— Что-то случилось?
Цзинь Лин вышел из воды, подхватывая с камня приготовленное полотенце.
— Мы идем из деревни Ан, — сказал Сычжуй. Цзинь Лин жестом пригласил их обратно к шатру. — От засухи земля на старом кладбище пошла глубокими трещинами. И в одной из могил не досчитались мертвеца. Сначала думали, что ошибка или какое-то животное. А потом люди стали говорить, что видели цзянши. Жертв не было, поэтому эти слухи не особо принимались всерьез. Пока цзянши не увидел сам старейшина. Он и попросил о помощи. И теперь уже несколько дней мы идем за ним следом. Его что-то спугнуло из деревни.
В шатре воздух хоть и был такой же сухой, как и снаружи, но от возможности скрыться от солнца становилось легче дышать. Цзинь Лин отбросил полотенце в угол. В такую жару — бесполезная тряпка, без которой можно и обойтись.
— Любопытно, что, — Цзинъи подхватил рассказ Сычжуя, — и по дороге видели этого самого цзянши. Говорят, страшный как смертный грех. Скелет, кожа и обрывки одежды. Напугал пару торговцев до седых волос. Но опять обошлось без жертв. Удивительно.
— Действительно удивительно, — Цзинь Лин хмыкнул. Сычжуй едва уловимо нахмурился, всматриваясь в его лицо.
— Это место как раз у него на пути, поэтому мы здесь. — Присев на корточки, Цзинъи чесал Фею за ушами. Та развалилась перед ним и только подставляла морду под ласки.
— Что ж, — Цзинь Лин зашел за ширму, не будет же он так и дальше разгуливать, — вы правы. Цзянши здесь.
***
Девять жертв!
Сычжуй обнаружил, что до сих пор крепко сжимает кулаки. Он сделал вдох, прикрыл глаза и медленно выдохнул. Цзинь Лин подробно им все рассказал.
Первое нападение случилось еще до его приезда. Смотровую башню только начали возводить, как ночью вся деревня поднялась от крика: задержавшийся в винной лавке муж обнаружил в постели труп жены, выглядевший так, словно тот годами пролежал на солнцепеке. Следом, этой же ночью, погиб лекарь. Жители не стали долго разбираться: картинка сложилась у них в головах. И не успела догореть свеча у охраны, как люди сгрудились у башни и потребовали ее немедленно уничтожить. Она притянула зло в их мирный, забытый всеми правителями уголок. Потому что до появления незнакомцев со слишком сладкими речами о защите, о торговых путях, тут и знать не знали о какой-то там нечисти.
— Поэтому я и приехал сюда так быстро, как только смог. — Цзинь Лин вызвался погулять с ними по деревне, показать места нападений.
Они шли по главной улице: чистая дорожка, аккуратные, ровно поставленные домики, запахи еды и домашней живности. Сычжуй решил, что в любой другой день он бы счел ее приятной. Но люди неприкрыто наблюдали за ними, пусть и не показывали враждебности. Разговоры замолкали, стоило их троице пройти мимо. Даже Фея вела себя смирно, пусть по-прежнему и виляла хвостом.
— Так что днем вы строите башню, а ночью защищаете людей, — Цзинъи потер бока прихваченного с собой яблока и с хрустом его надкусил. — И охраняете башню.
Никто из них не спросил, почему они за все это время не справились со всего-то одним цзянши. Эти твари редко когда отличались от обычных оживших трупов. Окостеневшие, они могли передвигаться только прыжками. Но поговаривали, что некоторые цзянши были особо ретивыми и могли за раз покрыть расстояние в целый ли, если не больше. Главное — они целенаправленно охотились за людьми, выпивая их энергию Ян. Встречались и мелкие цзянши, чьи укусы сравнивались с комариными. После этого люди разве что чувствовали легкую слабость да тошноту. Эти цзянши, казалось, боялись людей сильней, чем те — их. Достаточно было топнуть ногой, чтобы те постарались побыстрее убраться куда подальше.
Но людям в этой деревне, видимо, не так повезло.
И не стоило спрашивать, а позвал ли Цзинь Лин на помощь. Сычжуй невольно улыбнулся, вспоминая старших, которые бывало ходили с ними на ночные охоты в первое время. Это были хорошие уроки, которые Сычжуй принимал с благодарностью. А еще никто из младших бы не поспорил с тем, что старшие знали потрясающие истории. Но Цзинь Лин — это другое дело. Сычжуй вздохнул: однажды он понял, что для некоторых сама просьба о помощи могла бы стать позорным клеймом. И не важно, пошли бы после этого слухи о мягкотелости нового главы Ланьлин Цзинь, или же Цзинь Лин нашел еще один повод для внутренних упреков.
Хорошо, что мы оказались тут, подумал Сычжуй, но вслух произнес другое:
— И все же в Ан не было убийств.
— Нет тел — нет убийств, — пожал плечами Цзинь Лин. — Кто поручится за то, что все нищие, все бродяги и беспризорные животные на месте? Кто их считает?
— Тогда почему он ушел из Ан? Там и людей больше, и местность для охоты получше.
Цзинъи был прав, как бы не хотелось его одернуть. С точки зрения любой твари проще было затеряться в пещерах, а их около Ан было достаточно. Но для этого нужен был разум или хоть какой-то инстинкт самосохранения. Если конечно…
— На той могиле не было имени. Старейшина рассказал, что там когда-то хоронили всех безымянных: бродяг, нищих, тех, от кого отказались родные. И там уже давно никого не хоронят, так что просто не осталось тех, кто бы помнил. Что если этот цзянши родом отсюда?
— Или же кто-то из Ан воспользовался случаем и натравил цзянши на эту деревушку.
— Или же просто изгнал его, так отмахнувшись от проблемы.
Цзинь Лин почесал кончик носа. Он вырос, с улыбкой подумал Сычжуй, еще у реки обнаружив, что теперь ему приходится смотреть чуть вверх. Он стал шире в плечах, и его голос стал глуше, и то, как он говорил… Цзинь Лин неуловимо изменился. И тем было забавней видеть все те же привычки и манеры, какие были у него несколько лет назад. Как он вскидывал голову, хмурился, стряхивал пыль с рукавов. Новому повзрослевшему Цзинь Линю это шло. Сычжуй находил это крайне очаровательным, но тем, о чем лучше молчать. И дело тут не только в правилах.
Сыжчуй посмотрел на чистое, словно выцветшее небо: ни единого намека на дождь. Он облизал пересохшие губы и тут же краем глаза уловил темный взгляд Цзинь Линя.
— Если этот цзянши родом отсюда, то, может, стоит поговорить с местными.
— Разговаривали, — фыркнул Цзинь Лин, кончиками пальцев дотрагиваясь до ушей Феи. Смотрел он при этом куда-то вдаль и вряд ли на что-то определенное. — Никто ничего не знает. Впрочем, иного и быть не могло. Деревня совершенно новая. Ее лет тридцать назад только отстроили.
Они вывернули на небольшую базарную площадь. Сычжуй почувствовал облегчение, когда здесь никто не обернулся на них. Это похоже, понял он, на то, как больной отталкивает твою руку с лекарством, и ты не в силах ничего сделать. Он пообещал себе, что и в этот раз они со всем справятся.
— А… — Осматриваясь, Цзинъи крутанулся вокруг оси и неожиданно остановился. Сычжуй проследил за его взглядом и улыбнулся, покачав головой. Группка детей резво играла у крыльца одной из лавок. Один мальчишка довольно правдоподобно подражал походке цзянши: мелко пошатывающееся тело, словно тонкая веточка на ветру, вытянутые руки. А еще у него был высунут язык. Наверное, предмет авторской фантазии. — А почему отстраивали? Или люди только тогда и переехали в эти края?
— А потому что лет сорок назад тут случилось наводнение, и еще лет пять стояла вода. Ничего от того, что здесь когда-то было, включая людей, не осталось.
***
— Глава ордена Цзинь, — Сычжуй проскользнул в шатер, края занавески за его спиной едва колыхнулись. В руках он сжимал гуцинь.
Цзинь Лин потер пальцами переносицу и поднял голову, прищуриваясь от усталости. Ночь уже была на пороге. Помощник доложил о расписании на сегодня: кто отправится в деревню, кто останется на страже. Люди устали от жары. Но никто не жаловался. Никто не просил о послаблениях или помощи.
— Здесь больше никого нет, чтобы ты меня так звал, — устало откликнулся Цзинь Лин.
Сычжуй кивнул и, не спрашивая, сел напротив. Под молчаливым взглядом он отодвинул бумаги и устроил гуцинь на столе. Всем своим видом он напоминал прилежного ученика, готового к новому уроку. Цзинь Лин хмыкнул, следя за изящными пальцами, что нежно прошлись по корпусу и беззвучно дотронулись до струн.
— Что-то удалось выяснить? — Цзинь Лин поморщился от собственных командных ноток, но, видимо, по-другому он уже и не мог. На какое-то мгновение ему почудилась мелькнувшая на губах Сычжуя улыбка. Но тот не поднимал на него глаз и не показал своим видом, что недоволен приказным тоном.
— А-Лин, — мягко начал Сычжуй, — днем вы строите башню, — Цзинь Лин моргнул, узнавая слова Цзинъи, — ночью вы защищаете деревню и башню. Я видел расписание твоих людей. Когда ты спишь?
Почему-то Цзинь Лин не мог оторвать взгляд от пальцев, скользящих по струнам. Что-то внутри до сих пор сжималось от этого мягкого «А-Лин». Так Сычжуй его называл только однажды, когда кормил с ложки после заражения трупным ядом, впихивая в него во второй раз — и тот раз был точно последним — ужасно жгучий рис. И лучше б Цзинь Лин умер, чем испытал на себе это снова. Но Сычжуй так аккуратно придерживал его, так звал... и был непреклонен.
Цзинь Лин сглотнул.
— Я не предлагаю тебе проспать всю ночь, пока твои люди будут подвергаться опасности. Но пара часов до захода солнца у тебя есть. Твой помощник все подготовил. Думаю, ему в этом можно доверять. Цзинъи проверит талисманы на всех домах. А я знаю одну мелодию. Она поможет тебе расслабиться, выбросить лишнее из головы. Будет достаточно и пары часов, чтобы ты почувствовал себя лучше.
Сычжуй поднял взгляд на Цзинь Лина — спокойный, мягкий, но в то же время не ожидающий возражений.
Цзинь Лин скрестил руки на груди: эта гусуланьская самоуверенность всегда его бесила, пусть даже правда и разумные доводы были на ее стороне. Он неожиданно поймал себя на мысли: каким бы страшным орденом мог бы стать Гусу Лань, если б не его праведный путь. С их силой, знаниями. И упертостью, мрачно добавил он про себя. Потому что это с дядей можно спорить до хрипоты, а с Сычжуем такое не выйдет. Тот выслушает совершенно спокойно, следом кивнет в знак уважения к иной точке зрения, а потом мягко, по пунктам перечислит, почему не согласен. Проще было бы выставить его вон.
— Будь по-твоему, — Цзинь Лин недовольно выдохнул. Не отрывая взгляда от Сычжуя, он наклонился вперед и дотронулся до корпуса гуциня. На удивление дерево было прохладным, словно Сычжуй не провел с инструментом весь день под солнцем. Цзинь Лин проследил пальцами тень, которую отбрасывала струна, и вновь повторил: — Будь по-твоему, А-Юань.
***
Ночью дышать стало легче. Воздух по-прежнему был сухой и щекотал нос пылью. Но когда солнце исчезло с небосвода, все вздохнули с облегчением, хотя тревога и нарастала.
Они патрулировали улицы. Вдоль границы деревни обновили защитные талисманы: они создавали пусть и слабый, но очень важный барьер для деревни. Если цзянши появится откуда-то извне, сигнал тут же разлетится по всей округе, и один из талисманов вспыхнет, указывая верное направление. Быть может, даже на мгновение оглушит. Но вот если цзянши притаился где-то в деревне…
В этом и заключалась сложность. Они не могли понять, где прячется эта тварь. И по этому поводу Цзинь Лин высказался крайне едко и однозначно. Даже Цзинъи замолчал, пробормотав что-то про то, что он еще такого не слышал.
Еще они не могли призвать цзянши. То ли он прятался где-то совсем далеко (не собирать же им нечисть со всей округи, используя слишком сильный призыв?). То ли тварь была настолько разумной, что у нее получалось сопротивляться. Фея постоянно сбивалась со следа. Эта земля до сих пор хранила в себе остатки темной энергии: ни вода, ни последующие годы не унесли всех следов прошлой трагедии. Может, как раз это и притянуло цзянши сюда, подумал Сычжуй.
На перекрестке он встретился с местными: некоторые из жителей тоже решили встать на охрану. Каждый вооружился чем смог, и никто не отказался от талисманов. Они кивнули друг другу.
Было тихо. Развешенные на каждом доме колокольчики молчали. Люди старались не шуметь. Сычжуй только и слышал: редкие шорохи, шелест, кашель в отдалении, копошение живности. Ничего не происходило.
Луна уже добралась до середины неба, когда где-то сбоку мелькнула тень. Сычжуй резко обернулся. Показалось? Деревню по-прежнему окружала тишина. Сквозь просвет между домами Сычжуй увидел проходящего мимо заклинателя. Тот был спокоен. Подняв руку к гуциню, Сычжуй огляделся. Ничего. Барьер никто не тревожил, никто не звал на подмогу. Освещенная факелами деревня молчала.
Сычжуй вздохнул, едва слышно переводя дыхание. Если эта ночь пройдет спокойно, у них будет еще один день на поиски. Что бы в этой ситуации сделал учитель Вэй? Сычжуй улыбнулся. Каждый раз, сталкиваясь с чем-то, что выходило за границы его знаний или же опыта, он всегда задавался этим вопросом. Как бы на это посмотрел учитель Вэй? Что бы сделал Ханьгуан-цзюн?
Сычжуй честно себе признавался, что немного скучает по тем временам, когда они все вместе выбирались на ночную охоту. Все вместе: с Вэнь Нином, Цзинъи и А-Лином. Сычжуй ощутил, как крепко сжал рукоять меча — он вздохнул и расслабил ладонь. Они выросли и пошли своими путями. От прошлого оставалось разве что тепло, разливающееся в сердце воспоминаниями, благодарность и грусть.
Раздался женский крик. Страшный, отчаянный. Он резко оборвался, отдаваясь эхом в ушах. Сычжуй едва не сорвался в его сторону, как на восточной части неба расползся узор из облаков — сработал барьер. Сработал совсем в другой стороне, где слышался крик.
Сычжуй обнажил меч. Барьер расцветал узорами, словно молнии прорисовывали облака, словно раз за разом об него что-то билось.
Если кричали при виде новой жертвы или же самого цзянши, то можно было решить, что тот попытался сбежать. Странно, успел подумать Сычжуй, взмывая над домами, что цзянши, если они верно оценили его силы, не смог разорвать эту защиту, странно, что он не ушел за барьер. Или он только явился? Но отчего тогда был крик?
Белые отсветы озаряли улицу, превращая ее в причудливый театр теней. Так что Сычжуй сразу увидел и цзянши, и его жертв. Гуцинь моментально оказался в руках, и первые звуки родились будто сами собой, гулко отдаваясь от стен, отзываясь в груди. В такие моменты дыхание словно бы исчезало.
Колокольчики на домах зазвенели в ответ.
Не отрывая взгляда от цзянши, Сычжуй сыграл вторую фразу мелодии: изгнание темных помыслов. Тварь — в отсветах от барьера провалы в ее черепе казались бездонными — покачнулась. За ее спиной к стене дома жались двое мальчишек. Тех самых, с базарной площади.
На третьей фразе мелодии тварь дернулась. Она не могла поднять голову, но в странном переплетении теней казалось, что она задрала ее к самому небу. У нее не было глаз, и все же она смотрела. И в ее взгляде не было ничего, кроме ненависти.
А потом она прыгнула.
***
Где-то недалеко надсадно кричал петух.
— Небо, я готов съесть эту несчастную птицу, чтобы не мучилась, — среди шорохов слышалось бормотание Цзинъи.
Пахло травами: чем-то сладким и горьким. Сычжуй открыл глаза. Он оказался в шатре у Цзинь Лина.
— О! — Цзинъи тут же навис над ним. — Сразу о главном. Цзянши мы не поймали, но в этот раз обошлось без жертв.
— Где? — Сычжуй моргнул и откашлялся. Он перекатился на бок и прислушался к ощущениям. Кажется, именно так учитель Вэй описывал одно утро, когда он в очередной раз пообещал больше не принимать благодарность за спасение от нечисти. Тогда он попросил довести его до ручья, после чего со стоном уронил голову в холодную воду и пожелал остаться так навечно, но потребовал обязательно привести к нему Ханьгуан-цзюна.
— До сих пор носятся за цзянши. Ты его хорошо потрепал, но прыгает он по-прежнему резво. Цзинь Лин приказал отнести тебя сюда. — Цзинъи присел на край постели и высыпал в чашку, от которой шел пар, травы. — Ты как?
— Как учитель Вэй, — улыбнулся Сычжуй. — Помнишь?
— О… — Цзинъи откликнулся с пониманием и осторожно протянул чашку, придерживая Сычжуя, пока тот пытался присесть. — Дотащить до реки?
Сычжуй тихо фыркнул и осторожно попробовал настой. Они положили его на постель Цзинь Лина. Лобная лента лежала аккуратно свернутая возле подушки. И ничем не сдерживаемые волосы рассыпались по плечам.
— Что произошло?
Цзинъи пожал плечами и, устраиваясь поудобней, забрался с ногами на постель.
— По рассказу детей, этой ночью цзянши пришел к ним. Они испугались и убежали. Мать же подумала о самом худшем. Вот из-за чего были крики. Кстати, это они дали нам петуха. В благодарность.
Сычжуй протянул опустевшую кружку и сел ровно.
— Если все это время цзянши был в деревне, тот, кто потревожил барьер…
— Был очень слаб, — продолжил мысль Цзинъи. — Или же намеренно привлекал наше внимание. Призраку такое в самый раз. Хотя, кто знает.
— В этом цзянши не осталось ничего человеческого, — сказал Сычжуй. Он вспомнил ощущение холода и пустоты.
— Сопереживание? — Нахмурился Цзинъи, пристально вглядываясь в лицо друга.
— Всего лишь на мгновение, когда он коснулся меня. Но этого было достаточно. В нем не осталось ничего, кроме ненависти. Ненависти к этому месту. Он здесь, потому что он хотел именно этого.
Цзинъи вздохнул. Он похлопал Сычжуя по плечу.
— Ну, тогда нам точно нужно найти старое кладбище и поискать, кто из его знакомых тут задержался. Но перед этим, — он поднял палец, словно Лань Цижень, обращающий внимание учеников на что-то важное, — нужно присмотреть за петухом. А то, кто знает молодую госпожу и его людей. Вдруг они захотят его съесть.
***
В городе не знали о старом кладбище. Да, было. Не могло не быть — здесь долго жили люди. Но мало кого интересовало, где оно находилось. Вода все унесла, на разные лады повторяли жители.
— Удивительно, — вздохнул Цзинъи, когда они вышли к реке. — Они как будто родились только что. Без памяти. Без страхов.
Вода переливчато журчала, маня бросить все и искупаться.
Сычжуй покачал головой. Солнце поднималось все выше и выше. Ни Цзинь Лин, ни его люди — никто пока не вернулся в лагерь. Там стояла непривычная тишина, которую изредка нарушал крик петуха.
У них оставалось все меньше и меньше времени.
Сычжуй вытащил из рукава свиток. Цзинъи на него покосился, заложил руки за спину и потянулся.
Заклинания поиска могут и не сработать как надо, подумал Сычжуй. Слишком много людей погибло в деревне, кладбище размыло. Была большая вероятность, что все поиски приведут их сюда — к реке.
Он развернул свиток, и Цзинъи, тут же оказавшийся за его плечом, сначала присвистнул, потом рассмеялся. Сычжуй почувствовал, как горят его уши. Не каждый же день ты берешь — учитель Вэй так бы и сказал — планы со стола главы чужого ордена.
Цзинь Лин, если бы знал, сам бы поделился, вновь повторил про себя Сычжуй, чувствуя, как потеют ладони.
— Значит, вот тут плодородные земли, тут место для дороги… — бормотал над его ухом Цзинъи, вчитываясь в планы, выписанные рукой еще Цзинь Гуанъяо. — Понятное дело, почему здесь решили построить башню. Не удивлюсь, если через пару лет здесь вырастет хороший город, а еще через какое-то время…
— Здесь, — Сычжуй указал на пустое пространство на карте. — Ни посевов, ни домов, ни дорог.
— Учитель Вэй будет тобой гордиться. В очередной раз.
Сычжуй покосился на Цзинъи.
— А Ханьгуан-цзюну мы ничего и не скажем. Мы вернемся в орден и смиренно примем наказание. В очередной раз.
***
Они устроились под деревом, единственным на широкой заросшей по пояс травой поляне. Стояла тишина: ни птиц, ни животных, даже реки, до которой было не так далеко, не было слышно.
Они тоже молчали.
Сычжуй провел ладонью по коре: мертвое дерево, — и сел у выступающих из-под земли корней. Цзинъи сорвал травинку и со вздохом оперся о ствол.
Первые ноты Расспроса сорвались со струн.
«Остался ли здесь кто-нибудь с прежних времен?»
Звук появился и тут же исчез, будто его поглотил воздух. Цзинъи откашлялся.
И когда Сычжуй уже хотел вновь повторить, струны откликнулись, кончики пальцев защипало от холода, словно гуцинь обратился в лед.
«Я здесь».
***
Они его потеряли.
Демоново отродье! Цзинь Лин сжал зубы и приказал своим людям остановиться: они могут летать здесь сколько угодно — только время потратят. Нужно возвращаться назад.
Не сдерживая себя, Цзинь Лин выругался, подошел к реке и зачерпнул ладонями воду. Река здесь была совсем тихой: ее мерное звучание сливалось в одну монотонную мелодию. И Цзинь Лин поймал себя, что поддается усталости: хотелось остаться на этом берегу и раствориться в почти тишине. Но стоило только закрыть глаза, как перед ним вновь и вновь возникало бледное лицо Сычжуя, белое, как его одеяния, растрепанные волосы, сбившаяся лобная лента. И злость вкупе с отчаянием затапливали его с головой. Он выпрямился и отряхнул руки, оборачиваясь к своим людям. Те, пошатываясь от усталости, тихо переговаривались между собой, коротко хмыкая, ругаясь и подбадривая друг друга.
Никто из них не просился назад. Никто не бросал осуждающие взгляды. Только разминали руки да шеи. И на солнце косились недобро.
Этот цзянши! Он умудрялся петлять и посреди дня, когда все — как говорилось в учебниках и трактах — цзянши предпочитали дремать в своих темных и склизких пещерах. Цзинь Лин упер руки в бока: нужно будет потом поинтересоваться у Вэй Усяня, что это за тварь такая им попалась. Не то что бы ему было уж так интересно, но полезно будет на будущее узнать. Правда, Вэй Усянь, конечно же, будет сокрушаться, что ему не показали такой экземпляр, практика же — лучший учитель. Но ничего, обойдется и пересказами.
Цзинь Лин был уже готов приказать возвращаться назад. Нужно успеть вернуться в лагерь и подготовиться к еще одной ночи. Нужно увидеть Сычжуя. А-Юаня. Все с ним, конечно, будет в порядке. Но…
В небе расцвел сигнальный цветок Гусу Лань.
***
Когда-то давно здесь жила богатая семья. Отец, потерявший жену, и две красавицы дочери. Обе были желанными невестами. И так получилось, что сердца обеих украл приезжий студент. Сам он безоглядно влюбился в младшую дочь. И зная, что ее отцу такой расклад не понравится, влюбленные решили сбежать.
Отец узнал обо всем, разозлился и в день побега запер дочь в подвале. Только вот на беду река стала вести себя беспокойно. Старшая сестра вместо того, чтобы послушаться и выпустить несчастную, только проверила крепость замка. Никто в то утро не знал, что через несколько часов деревню навсегда смоет с лица земли. И никто в суматохе не вспомнит о потерявшейся красавице. А тот юноша, не дождавшийся свою возлюбленную в нужный час, сойдет с ума, когда узнает о случившемся.
Сойдет с ума и поклянется отомстить. А потом с долгими годами ожидания сам забудет обо всем. У него останется только ненависть. И камни от некогда роскошного дома — их река растащит по округе. А потом новые люди придут и используют их для строений.
Сычжуй не мог выбросить из головы рассказ призрака. Нужно было сосредоточиться на сражении, хотя руки и так действовали по выпестованной долгими тренировками памяти, мелодии следовали одна за другой. Он не был столь же хорош, как Ханьгуан-цзюнь, чтобы одновременно играть на гуцине и управлять мечом. Но пока удавалось держаться.
Цзинъи, точно рассчитав удар, бил по корням. Ошметки земли от ударов подскакивали вверх. Вокруг искрясь кружились талисманы. В воздухе пахло гнилью и смертью. И казалось, что само дерево стонет, ворчит и пытается съежиться, чтобы спрятаться.
Какая ирония в том, что своим домом цзянши избрал то самое мертвое дерево на кладбище. То место, где влюбленные тайно встречались. Тот единственный уголок, где его ненависть утихала. Поэтому его почти невозможно было найти. Если не знать.
Призрак девушки указал, где искать.
Она ждала все эти годы душу возлюбленного, чтобы рука об руку уйти на перерождение. А от его души ничего не осталось.
Она сказала, что уйдет, когда они уничтожат его. Ей нужно было убедиться, что он больше никого не убьет.
Сычжуй вновь и вновь выводил мелодию, создавая барьер, усмиряя цзянши. Они смогут вместе с Цзинъи справиться с ним. Было бы только времени больше. Ночью перевес сил будет не на их стороне. Поэтому когда Цзинъи выпустил сигнальный огонь — он ойкнул и прокричал, что хотел на самом деле выпустить его в дерево, — Сычжуй лишь кивнул.
Но он и не ожидал, что буквально через мгновение — или он потерял счет времени? — Цзинь Лин крикнет у него за спиной:
— В сторону!
Они навалились всем скопом на теперь казавшееся совсем несчастным дерево. Оно не выдержало, заскрипело, затрещало и развалилось на части: мечи безжалостно шинковали его как капусту.
Раздался вой. Цзянши шипел, попытался уйти под землю. В свете дня можно было хорошо рассмотреть: посеревший череп, истлевшую ткань, ошметки плоти. Он метался из стороны в сторону. И Цзинь Лин его мигом подрезал, приколотив мечом к земле. А после, перехватив меч Сычжуя — тот послушно лег в его ладонь, — бил, бил… Талисманы догорали зеленым огнем, исчезая один за другим. Остальные отошли. Все было кончено. Пусть какое-то время и раздавались глухие звуки ударов. Будто бы землю копали.
Сычжуй устало опустился на траву. Струны гуциня дрогнули на прощание.
***
Сычжуй ждал его. Идеально прямая спина, аккуратно убранные волосы, гуцинь на столе. Словно ничего не случилось.
Сычжуй ему все рассказал: про призрака, кладбище, свиток. Он говорил глухо, но все так же спокойно. И Цзинь Лин пока давал указания своим людям — Сычжуя вместе с Цзинъи он сразу отослал отдыхать, — спешно вместе с помощником распределяя обязанности, все прокручивал в голове этот рассказ.
Цзянши когда-то любил, а потом у него не осталось ничего, кроме ненависти. Он даже не узнавал душу возлюбленной, которая была рядом.
Цзинь Лин сжал зубы. Он не мог не вспоминать другую историю о том, как один человек неожиданно оказался другим, даже не успев умереть. А что будет если однажды кто-нибудь доберется до его могилы? Такие шепотки то и дело слышались то из одного угла, то из другого. Сейчас, правда, реже. Но что если такое случиться? А что если это случиться через множество лет или даже веков? Кому тогда придется держать ответ на… А что останется в памяти к тому времени? Ненависть? И было ли чему еще оставаться?
Цзинь Лин никому не желал бы такого.
Он мельком бросил взгляд на постель: идеально заправлена. Ничто не напоминало о том, что на ней лежал Сычжуй. Мысль об этом почему-то показалась правильной. Цзинь Лин резко прошелся до угла, круто развернулся и потер шею, в нос ударил запах собственного пота. Его до сих пор колотило. Молчание нарушать не хотелось. Хотелось взять меч и устроить хорошую тренировку. Или же голыми руками вытащить пару гулей из реки.
— А-Лин, — позвал Сычжуй. Все тот же Сычжуй, которого Цзинь Лин знал все эти годы. Друг. Хотя разве друзей представляют на собственном ложе? Дядя будет в восторге.
Цзинь Лин сглотнул, он помнил, как будто это было мгновение назад: когда он добивал цзянши, он ничего не видел, глаза застилали ненависть со страхом.
— Хочешь сыграть мне для отдыха?
Сычжуй улыбнулся.
— Хочу обговорить судьбу петуха. Цзинъи беспокоился…
Цзинь Лин моргнул и хрипло рассмеялся. Он сел напротив Сычжуя.
— Обещаю тебе, эта птица будет неприкосновенна. Поселим в башне. Будет охранять.
— Спасибо, А-Лин.
Цзинь Лин всмотрелся в такое знакомое лицо старого друга и сжал кулаки под столом.
— Я бы хотел, чтобы ты играл мне каждый день перед сном.
Сычжуй не изменился в лице и не задумался ни на мгновение.
— Да, — сказал он.
— Хорошо. — Цзинь Лин выдохнул, чувствуя, как гулко бьется его сердце. — Хорошо.
Он протянул руку, скользнув кончиками пальцев по щеке Сычжуя, оставляя на ней пыльный след, и дотронулся до кончика его лобной ленты, сжал его и дернул к себе.
@темы: Феникс, Команда Лань Сычжуя, Текст
-
-
19.05.2019 в 03:24Спасибо за историю, мне понравилось.)
-
-
19.05.2019 в 14:26-
-
19.05.2019 в 18:23Сердечек автору! Любви мальчикам *_*
надеюсь до сломанных ног не дойдет
-
-
20.05.2019 в 00:21-
-
20.05.2019 в 17:18-
-
25.05.2019 в 21:51Большое спасибо автору, фик буду с удовольствием перечитывать!
-
-
26.05.2019 в 21:20-
-
29.05.2019 в 11:31-
-
29.05.2019 в 14:29замечательный Сычжуй, просто бомбезный Цзинъи, интересный сюжет!
-
-
31.05.2019 в 00:58-
-
31.05.2019 в 15:10Все это время (и потом) Цзинь Линю
Новому повзрослевшему Цзинь Линю
Цзинь Лину, здесь же твёрдый звук.
А Ханьгуан-цзюну мы ничего и не скажем
А здесь наоборот должно быть Ханьгуан-цзюню, здесь звук мягкий.
Я довольна. х) Спасибо большое! Хочу ещё сюжетных текстов от вас.
-
-
31.05.2019 в 19:11Kami Shiroi, спасибо!
надеюсь до сломанных ног не дойдет
Liss-ka, как говорится, все на волю фантазии
Anon-Din, очень рада, что получилось показать влияние дядюшек. И так здорово, что и персонажи, и история пришлись по душе.
Ardea alba, спасибо!
WebKitten, как говорится, то, что текст хочется перечитывать, - это прекрасно. Рада, что удалось вас порадовать. Спасибо!
platepants, спасибо большое!
Mozilla, спасибо и за отзыв, и за замечание. Рада, что было интересно.
Lalaif, как я отдельно рада, что зашел Цзинъи, так здорово. Спасибо!
monmorensy, спасибо! Рада, что в тексте нашлось то, что порадовало.
Quiddey, спасибо за отзыв. И отдельно воттакенное спасибо за блошки - обязательно поправлю в тексте, когда буду переносить его к себе.